История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

Компана и Дессе, выдвинул их на свой правый фланг, присоединил к ним стоявших сзади вестфальцев и попытался подойти поближе к Понятовскому, раскаты пушек которого уже доносились из Утицкого леса.

Так французы продвинулись наискосок вправо. Захватив высоты, они могли теперь вести по русским навесной огонь и поспешили подвести на линию не только артиллерию корпусов, но и артиллерию резерва, которая в начале сражения была помещена в батареях за земляными брустверами. Русские отвечали неприцельным, но достаточно плотным огнем, и вскоре канонада в этом пункте стала ужасающей. Ней и Мюрат, выдвинувшись справа и слева, приблизились к Семеновскому оврагу и обошли повернутую назад третью флешь, в результате чего она, естественно, перешла в их руки. Но на этой позиции французы оказывались совершенно неприкрытыми от огня из деревни Семеновское и огня корпуса Раевского, занимавшего другую сторону оврага от Семеновского до Большого редута.

Войска Мюрата страдали от огня сильнее всего. Не имея под рукой пехоты и заметив, что Семеновский овраг в этой части неглубок, Мюрат приказал начальнику своего штаба подвести кавалерию Латур-Мобура, перевести ее через овраг, атаковать русскую пехоту, захватить у нее пушки и вернуться, если он сочтет, что позицию нельзя удержать. Дабы помочь ему в этом опасном предприятии, Мюрат собрал всю конную артиллерию, приданную кавалерии, и выставил ее на краю оврага, чтобы прикрыть эскадроны.

По сигналу Мюрата Латур-Мобур с саксонскими и вестфальскими кирасирами спустился в Семеновский овраг, поднялся по его противоположному склону, атаковал русскую пехоту, опрокинул два ее каре и вынудил ее отступить. Но оттеснив русских, он был вынужден вернуться, чтобы не остаться без прикрытия под ударами всей армии.

В то время как справа перед тремя флешами происходили эти события, слева Евгений направил дивизию Морана на Большой редут, оставив дивизию Гюдена у подножия укрепления, чтобы поберечь ресурсы. Дивизия Морана шагом взошла на пригорок, на котором был сооружен грозный редут, и с восхитительным хладнокровием встретила огонь восьмидесяти орудий. Двигаясь в облаке дыма, в котором неприятель едва мог ее различить, эта героическая дивизия подошла очень близко к редуту и, когда оказалась в состоянии атаковать его, генерал Бонами во главе 30-го линейного бросился вперед со штыками наперевес и завладел редутом, изгнав или убив охранявших его русских. Тогда вся дивизия, дебушировав справа и слева, оттеснила дивизию Паскевича из корпуса Раевского, который оказался, таким образом, отброшенным с одной стороны Мораном, а с другой – кирасирами Латур-Мобура.

Наступила решающая минута, сражение можно было выиграть с огромным результатом, хотя пробило еще только десять часов утра. В самом деле, Большой редут в центре был захвачен; так же, как и три флеши справа. Если бы мы направили мощную атаку на деревню Семеновское, перейдя с достаточными силами через овраг, который уже не мог защитить уничтоженный корпус Раевского, удалось бы совершить глубокий прорыв линии неприятеля и, передвинувшись к Горкам, запереть бездействующие центр и правый фланг русской армии в углу между Колочей и Москвой-рекой. С того места, где размещались Мюрат и Ней, то есть с края Семеновского оврага, они видели корпуса Дохтурова, Багговута и Остермана с тыла; они видели парки и обозы русской армии, сгрудившиеся на новой Московской дороге и начинавшие отступать, и они сгорали от нетерпения при виде стольких возможностей, для реализации которых хватило бы и получаса. Но получаса хватило бы и на то, чтобы их безвозвратно упустить.

К сожалению, Наполеона там не было, и следует признать, что там ему было и не место, ибо на поле боя уже пали двадцать генералов и полковников. Чудо, что устояли Ней и Мюрат, и было бы неразумно ставить судьбу армии и Империи в зависимость от шального ядра. Наполеон находился в Шевардино, где тоже пролетало немало снарядов, но оттуда он мог лучше видеть всё сражение. Мюрат и Ней послали к нему генерала Бельяра просить все возможные подкрепления и даже гвардию, если не будет других ресурсов, ибо менее через час, если император предоставит им свободу действий, они соберут больше трофеев, чем он когда-либо завоевывал.

Бельяр нашел в Шевардино измученного насморком Наполеона, который был гораздо менее воодушевлен, чем оба его соратника и гораздо менее убежден, что победа в сражении может быть достигнута так быстро. Он счел преждевременным расставаться с резервами в десять утра. Из Шевардино он не мог видеть того, что отчетливо видели Ней и Мюрат с места, где находились, и был склонен верить, что в этом сражении, как и в Эйлау, придется мало маневрировать, но много стрелять из пушек, и уничтожить русскую армию удастся именно с помощью артиллерии. Он согласился послать Мюрату и Нею только дивизию Фриана, единственный оставшийся у него, помимо гвардии, резерв.

Тем временем Кутузов сидел за столом несколько в стороне от поля сражения, тогда как Барклай и Багратион подставлялись под самый ожесточенный огонь. Его тоже осаждали настойчивыми требованиями закрыть резервами образовавшиеся в линии прорывы. В ответ на неоднократные просьбы обоих генералов и по совету полковника Толя Кутузов выделил из гвардии, стоявшей в Псарево, Литовский и Измайловский полки, Астраханских кирасиров, кирасиров императора и императрицы и сильный артиллерийский резерв и послал их к Семеновскому. Он также решил убрать с крайнего правого фланга корпус Багговута, состоявший из двух дивизий, и направил одну из них, дивизию принца Вюртембергского, к Семеновскому, а другую, дивизию Олсуфьева, к Утице, дабы помочь Тучкову выстоять против князя Понятовского. Наконец, побуждаемый Платовым и Уваровым, которые размещались на крайнем правом фланге на высотах, защищенных Колочей, и видели, что левый фланг французов оголился, он позволил им перейти через Колочу и произвести маневр, последствия которого могли быть огромны. Эти меры, вырванные у ленивой прозорливости русского генерала были, к несчастью, как раз тем, чего требовали обстоятельства если не для победы, то по крайней мере для создания серьезной помехи нам.

В это время французские генералы, командовавшие на участке, показывали чудеса храбрости и ума. Барклай и Багратион решили любой ценой отвоевать Большой редут и три флеши. Барклай приказал принцу Вюртембергскому, чья дивизия предназначалась для центра, передвинуться к Семеновскому, чтобы закрыть прорыв. В ту же минуту начальник его главного штаба Ермолов и командующий артиллерией молодой офицер Кутайсов помчались со всех ног собирать опрокинутый корпус Раевского и, позаимствовав у стоявшего поблизости Дохтурова дивизию Лихачева, двинулись на Большой редут, захваченный дивизией Морана. К несчастью, дивизия Морана как раз только потеряла своего генерала, получившего опасное ранение, и осталась почти без руководства. Расположившийся в редуте 30-й линейный был лишен поддержки двух других полков дивизии, оставшихся справа и слева и слишком