Княжна Тараканова - Эдвард Радзинский

Лицо принцессы — прекрасная голова на высокой лебединой шее…

— Вот ее волосы кажутся совсем черными, и глаза становятся как уголь — и она персиянка… Но вот ты видишь, что на самом деле ее волосы темно-русые, а лицо — с нежным румянцем и веснушками. И она славянка, клянусь! А вот она повернулась в профиль, и этот хищный нос с горбинкой, и этот овал… она уже итальянка, дьявольщина!

— Встаньте, маркиз, — принцесса усадила де Марина рядом с собой, — я умею ценить даже то немногое, что способны дать мне люди.

— Слезы, клянусь, были на моих глазах. И в этот миг, если бы она повелела, я убил бы себя… Проклятие!

— Возможно ли, Ваша светлость, вы прощаете меня?

Она протягивает руку — и смиренно, в низком поклоне он целует ее руку.

— В знак нашей дружбы я сама расскажу вам свою историю… Я редко ее рассказываю… Здесь, в Париже, в безопасности, она кажется мне невероятной. Но за двадцать один год жизни я уже выучила: правда всегда неправдоподобнее лжи. И ложь всегда стремится походить на правду.

Вошел бледный молодой человек.

— Я хочу, чтобы вы стали друзьями. Это барон Эмбс, — представила юношу принцесса, — интендант моего маленького двора. До того как стать моим интендантом, он прославился храбростью в славном литовском войске. И даже получил чин капитана.

— Как мне стало стыдно за все россказни про «голландского купца». Только потом я узнал, что патент на звание капитана был выдан юному барону в Париже… Тысяча чертей!.. По просьбе принцессы литовским гетманом Огинским!

— А теперь оставьте нас, барон, — сказала принцесса. И молодой человек так же молча, как явился, исчез в дверях. — Бедный мальчик, — вздохнула принцесса, — он ревнив, потому что молод. Он еще не знает, что любовь должна прощать все… — Она помолчала. — Итак, вы хотите узнать мою историю, — начала принцесса. — Моя мать… Впрочем, пока это не важно…

— Как она умела дразнить этой неопределенностью!

— Я воспитывалась в Киле — столице Голштинии. От воспитателей моих я и узнала, что происхожу из древнего рода князей Володимирских. Что мои родовые поместья по каким-то причинам конфискованы. Но в дальнейшем должны быть мне возвращены. Потом, в силу тайных обстоятельств моего происхождения — о них сейчас не время говорить, — я была схвачена и увезена в Сибирь. И даже отравлена там. — Ее глаза вспыхнули — она будто видела свое прошлое. — Но Господь защитил меня: моя нянька бежала со мной через границу в Багдад. Там мы нашли приют у купца Гамета, которому ведомо было мое истинное происхождение. У него в доме я познакомилась с Али — персидским князем. Это один из богатейших людей на свете… Он умолял меня разрешить ему считаться моим дядей и покровителем, пока я не получу предназначенные мне от рождения княжества Володимирское и Азовское. Он и дал мне свое имя — Али Эмете. Потом в его стране начались волнения. Он увез меня в Лондон. Но в Лондон за ним приехал гонец: обстоятельства звали его домой. Он оставил мне огромные деньги, чтобы я тратила их и ни о чем не думала. Чтобы я могла жить согласно своему истинному происхождению. и я их тратила и трачу до сих пор. Очень скоро он должен вернуться и заплатить мои действительно огромные долги, о которых вы изволили справиться. Вот все, что я пока могу рассказать.

— Я вас люблю, — опустив голову, тихо сказал де Марин.

— Нет, друг мой. Вам это только кажется. Любить — это значит верить. Как Христос завещал: «Кто любит меня, тот верит мне». Учитесь верить… верить всему, что я скажу. — Она приблизила свое лицо клицу несчастного маркиза и прошептала: — И вот когда я пойму, что вы научились… — И, остановившись, добавила: — А пока я назначаю вас вместе с Эмбсом интендантом моего двора.

— Она предложила мне, блестящему вельможе самого блестящего двора мира, стать мальчиком на побегушках у неизвестной женщины с неизвестным прошлым! И я… я бросил замки на Луаре, бросил все, что имел. Я подписал ее векселя на чудовищные суммы. И следовал за ней повсюду!

Принцесса и де Марин вернулись в залу.

— Его сиятельство великий гетман литовский Михаил Огинский, — объявил слуга.

В залу вошел Михаил Огинский.

И тотчас, совершенно забыв о несчастном маркизе, принцесса устремилась к гетману. Огинский церемонно поклонился.

Они открывают бал. Они танцуют полонез.

Михаил Огинский — один из самых блестящих людей века. Композитор, живописец, впоследствии он занесет свое имя на карту Польши — создаст канал, который соединит Балтику и Черное море.

— Господа, сейчас князь осчастливит нас, — объявляет принцесса. И гетман садится к роялю.

Огинские — древний славный род, потомки Рюриковичей. Предки Михаила Огинского — великие князья Черниговские. В XVII веке они оставляют Русь и переходят на службу к великим литовским князьям. Когда умер польский король Август и началась борьба за престол, Огинский считал себя самым подходящим кандидатом.

Но Екатерина хотела другого. Когда-то, в дни молодости, она страстно любила польского шляхтича Станислава Понятовского. Екатерина всегда верила своим фаворитам. Она возвела Понятовского на польский трон. Знатнейшие польские роды отказались признать нового короля. Потоцкие, Радзивиллы, Браницкие создали Конфедерацию и объявили гражданскую войну. Екатерина ввела в Польшу армию и наголову разбила конфедератов.

Огинский долго колебался, но в сентябре 1771 года, всего за полгода до описываемого дня, взялся за оружие. Однако художник не всегда хороший воин. При Столовицах он был наголову разбит внезапной атакой. Во время сей ночной атаки незадачливый полководец мирно почивал со своей тогдашней возлюбленной. И только сопротивление горстки храбрецов спасло его от плена. Его казна, любовница, гетманская печать — все было захвачено. Несчастный Огинский бежал за границу. Екатерине не изменил юмор, и она прислала Огинскому в знак соболезнования флакончик нашатырного спирта для приведения в чувство, ибо все его имущество в Польше было конфисковано. И вчерашнему богачу пришлось отправиться туда, где поддерживали конфедератов, — во Францию, к врагам России… Здесь, в Париже, он узнал, что, пока шла гражданская война между польской шляхтой, прусский король, австрийская императрица и Екатерина разделили земли Речи Посполитой. Так в Париже оказалось множество польских эмигрантов.

— И все они обитали в ее салоне, эти шляхтичи! Эти надутые, нищие поляки. Огинский, естественно, начал меланхолический роман с принцессой. Он был вечно болен, и они посылали друг другу бесконечные письма. Самое унизительное — она заставляла меня доставлять ему их. И вот тогда-то у меня и состоялся разговор…

Огинский и де Марин беседуют в кабинете гетмана.

— Для нас, французов, Россия, Персия — это так далеко, дальше Луны! Но вы-то бывали в России?

— И не раз, маркиз.

— И это Володимирское княжество, которым владеет принцесса, и эти Азовские земли… Они существуют?