Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

de corps[13] экипажей. Красные помпоны, носимые членами экипажа его флагманского корабля «Буцентавр», постепенно стали непременным атрибутом форменной одежды всего французского флота.

Однако самоуважение немногого стоит без практических, профессиональных навыков. Латуш ввел состязательные артиллерийские учебные стрельбы, в качестве примера начав со своего «Буцентавра» и линейного корабля «Формидабль» младшего флагмана Пьера Дюмануара. Опытная команда «Формидабля» произвела семь залпов за 16 минут против буцентавровских пяти за 15 минут. Оба корабля показали по французским стандартам высокие, сравнимые с британскими, результаты, а вскоре Латуш улучшил показания своего собственного экипажа. Пехотинцы «Буцентавра» взяли верх над соперником по соревнованиям, достигнув скорострельности 30 мушкетных выстрелов за 15 минут каждым стрелком против 20-ти «Формидабля».

Постепенно Латуш приучал экипажи к действиям на море, посылая их ввязываться в мелкие стычки с кораблями британской блокады. Огюст Жикель вспоминал:

Мы стояли на большом рейде, и два наших корабля по очереди выделялись для несения дежурства у входа, готовые к отражению набегов англичан. Как только они приближались, привыкнув делать это безнаказанными, дежурные корабли вытравливали якорные канаты в воду; через восемь минут они были уже на ходу в погоне за неприятелем. Если забияки имели поддержку, другие наши корабли также снимались с якорей. В постоянных маневрах с последующими стычками тренировались и команды, и капитаны. Адмирал, расположившись на вершине мыса Кап-Сепет, господствующей над входом в Тулон, наблюдал за всем происходящим внутри и снаружи гавани, готовя достойных противников Нельсона.

Нельсон, который внимательно наблюдал за этими маневрами, подтверждал, что эскадра Латуша "была полностью укомплектована и, судя по производимым маневрам, неплохо обучена".

Затем, в августе 1804 года, Латуш неожиданно умер. Нельсон, горевший желанием сразиться с ним, чувствовал себя почти обманутым. "Латуш ускользнул от меня, — писал он. — Французские газеты сообщают, что он умер в результате перенапряжения, поднимаясь слишком часто на сигнальный пост на мысе Кап-Сепет для наблюдения за нами. Я всегда предрекал ему подобную смерть".

В декабре Вильнёв занял пост Латуша. Как и большинство людей тулонской эскадры, он был родом из Прованса и не собирался производить значительных изменений в системе Латуша. Но стиль его командования снижал моральный дух. "Он был заслуженным офицером, знающим и выдающимся в своем роде, но он не был тем человеком, на которого следовало бы взвалить столь тяжелую ношу, — писал Жикель. — Неуверенный и замкнутый по натуре, он не мог побороть в глазах флота памятную картину Нильской битвы, где его поведение осталось неоправданным для всех благородных людей". В битве на Ниле от Нельсона ожидали атаки на авангард под командованием Вильнёва, но вместо этого он ударил по арьергарду. Имея противный ветер, неуверенный в том, что лучше всего следовало бы сделать, Вильнёв не смог оказать поддержки своему главнокомандующему. Он сумел спасти два линейных корабля и два фрегата от гибели, но некоторые считали, что он показал недостаток не только усердия, но и мужества.

В то время как планы Наполеона по вторжению в Британию представлялись Латушу достойным славы вызовом, и он стремился вселить в людей ощущение возможности этой миссии, Вильнёв полагал, что флот ни в малейшей степени не способен претворить в жизнь столь амбициозный план. Так как его сомнения имели под собой достаточные основания, его явный пессимизм передался вскоре и его офицерам. Он попытался выйти в море почти сразу после вступления в командование, но, увидев, что мачты, изготовленные в Тулоне, не выдерживают сильных напоров ветра, а моряки с трудом справляются со штормовыми условиями, он написал морскому министру, своему старому другу Дени Декре, просьбу отложить операцию:

Мое самое горячее желание — чтобы император не решился предать любую эскадру опасностям этих событий, так как если он это сделает, то французский флаг будет серьезно скомпрометирован. В действительности, представляется крайне невероятной наша победа над противником равной силы, скорее, он побьет нас, даже если будет на треть слабее… ни при каких обстоятельствах я не намерен стать посмешищем всей Европы, вовлекаясь в подобное гибельное предприятие.

Насколько ему было известно, это было проповедью обращенному. Своим назначением в Тулон Вильнёв был обязан рекомендации Декре и должен был оказывать поддержку его взглядам. Сорокачетырехлетний Дени Декре был старше Вильнёва на два года. Он являлся свидетелем успехов и неудач французского флота, включая победу в Чезапикской бухте и поражение в битве при Ниле. Там он посчитал слишком опасным подставить свой фрегат под огонь крупных британских кораблей, оказывая поддержку попавшему в опасное положение флагманскому кораблю своего адмирала, и предпочел остаться в стороне от сражения. Они спаслись бегством вместе с Вильнёвом, и нашли убежище на Мальте. Будучи одаренным администратором, все же Декре не раз доказывал своими поступками, что ему важнее было остаться у власти, чем действовать в интересах флота. В частности, он избегал продвигать людей, могущих представлять какую-либо угрозу для него, и он пассивно отнесся к указанию императора составить список перспективных молодых офицеров.

Оба они — Вильнёв и Декре — искренне верили в то, что французскому флоту потребуется много времени, вложенных денег и практической учебы до того, как его можно будет выставить в качестве противника британскому флоту. Они чувствовали, что Латуш нарисовал Наполеону излишне оптимистическую картину шансов флота на успех, и их общая стратегия на 1805 год состояла в том, чтобы убедить императора в правильности их более осторожного подхода. Они намеревались сделать все возможное, чтобы, избегая прямого неповиновения, не допустить флот до решающего сражения и, в особенности, до самоубийственной попытки поддержки вторжения в Британию. Вильнёв писал пессимистические письма своему другу для того, чтобы Декре мог их использовать в попытке убедить императора отказаться от необдуманных действий, к которым тот склонялся.

Мнение, что в отношениях с Британией наилучшим выходом из ситуации было бы избежание столкновения флотов, всецело разделялось теми испанскими капитанами, к которым принадлежал и Дионисио Алькала Галиано. В июне 1805 года он вывел в море два корабля для тренировки неопытных экипажей. Они целую вечность готовились к выходу и, к разочарованию Галиано, делали ужасные ошибки, маневрируя при выходе из гавани; и все это на глазах у публики, наблюдавшей их из города, и британских фрегатов, следивших за ними с моря. Галиано доложил вице-адмиралу Игнасио де Алава, командующему флотом в Кадисе в отсутствие Гравины, что текущее состояние подготовки экипажа делало его корабль посмешищем, а команда, прежде чем сможет выходить из гавани, нуждалась в обучении элементарной морской практике. Единственным обнадеживающим признаком было желание