Невидимый Саратов - Михаил Сергеевич Левантовский

травы, в прохладной тени пробегает гигантский муравей. Чудовище останавливается, замечает, что в траве появилось что-то новое, и уже ползет вверх по широкому длинному листу.

На миг подумалось: а вдруг это сумасшедший муравей? Чокнутый ученый, который строит металлические укрепления на случай катаклизмов. Собирает, сам или с помощью сподвижников и учеников, мелкие детали, складывает, возводит тщательно продуманную фортификацию, используя металлические находки.

Саратова подхватят сильными лапами, взгромоздят на выпуклую спину и понесут, как тайное подношение, вглубь, в опасную траву.

А потом выяснится, что причудливая железка-шпилька умеет разговаривать, и Саратова отдадут в дар королеве, и всю оставшуюся жизнь под всенощным присмотром фасеточных глаз он будет рассказывать муравьиной матке бесконечные истории. А когда закончатся истории, будет вспоминать прочитанные книги. Потом тексты песен. Загадки, анекдоты, случаи из жизни. Потом начнет выдумывать на ходу. Когда слов не останется, закончится и милость королевы.

Издалека послышалось что-то скрипучее, ритмичное, похожее на тонкий голосок: «…щи…рок шесть…щи…рок…ось……ре…щи…сят».

Голосок становился всё ближе, и Саратов увидел, откуда он доносится: слева по тротуару, приближаясь к газону, шел мужчина. Опрятно одетый, невысокий, в очках с отблеском и наушниках; у него было явно хорошее настроение, и, судя по тому, как он поглядывал вниз, себе под ноги, на нем были новые ботинки. Новизна и свежесть их была особенно заметна на фоне потертых джинсов с растянутыми коленками, будто скривившими толстые губы.

– Четыре тыщи пятьдесят два, – услышал Саратов, – четыре тыщи пятьдесят три, четыре тыщи пятьдесят четыре.

Слова повторялись на каждом шаге и звучали всё отчетливее, по мере того как человек приближался. Но говорил не он.

– Четыре тыщи пятьдесят шесть, – скрипнул голосок где-то внизу, у самой земли, – четыре тыщи пятьдесят семь.

– Эй! – Саратов крикнул, надеясь, что его услышат и заметят. – Эй, эй! Я тут! Помогите!

– Не мешай, – отозвался скрипучий голосок. – Четыре тыщи пятьдесят восемь. И-и-и-и!

Мужчина в наушниках вдруг остановился, поморщился, дернул ногой и потоптался на месте, как топчутся люди, примеряющие новую обувь.

– Ха-ха-ха! Ну и кто теперь прав? – проскрипел другой голосок, рядом с тем, который считал. – Я правый, и поэтому я всегда прав.

– А я левый, – ответил первый голосок, – и поэтому я всегда лев. А лев – царь зверей.

– Всё равно я выиграл, – засмеялся второй голосок, – хе-хе! Мозоль под костяшкой. Классика! Щас подтянет носок и пойдет в аптеку за пластырем. А потом на работу опоздает!

Человек присел на корточки, задрал штанину, подтянул носок повыше и поглядел с досадой на мокрое пятнышко у лодыжки: действительно натер.

– С ума сойти! – выдохнул Саратов. – Говорящие ботинки.

– Говорящая трава! – возмутился первый голосок. – Надо же, какая новость. Сенсация! Смотри не проворонь, всем расскажи. Ха-ха.

Саратов бросился объяснять, что он не трава, что ему нужно отсюда выбраться, что ему нужна помощь, но человек уже поднялся, отряхнулся и зашагал дальше.

– Четыре тыщи… забыл, – сказал первый голосок. – Сколько было?

– А я тебе говорил, – скрипнул второй. – Я правый, и я всегда прав.

Мужчина в наушниках удалялся, Саратов кричал вслед, но слышал только удаляющееся «… тыщи…сят…ва…ыщи…сят…ри…щи…сят». И потом – ничего больше.

– Охуительно-восхитительно, – произнесла заколка, и ее, казалось, никто не слышал, никто из тех, кто мог бы помочь. – Я ку-ку, приехал. Прекрасный день, чтобы сойти с ума. Красота. Вот как оно, значит, происходит. Замечательно, просто супер. Спасибо, жизнь, спасибо всем. У-у-ух, блять, дайте деду таблеток. Что за ебатория вообще? Почему именно сейчас вот, а?

Саратов стал ждать прохожих в надежде, что если не ботинки, то что-то еще его услышит.

Рядом кто-то простонал – жалобно, по-старчески:

– Как чешется спина, как чешется, охх.

Это стонал камень, вросший в землю: огромный скошенный валун для Саратова и маленький камушек для большого мира.

– Почеши мне спину, – попросил камень, – умоляю. Вот там наверху, видишь? Вот здесь.

– Охренеть, – ответила заколка, – ну это просто охренеть.

– Да, очень чешется, – повторил камень. – Знаешь, как хочется потереться спиной? Я бы встал и пошел вон к тому дому, и об угол, об угол, ох, такой шершавый, спиной вот так, вверх, вниз, вверх, вниз, чтобы крошка сыпалась, и прижаться, и чесать, ох как хорошо. Ох мама. Ох земля. Мне бы только встать. Только встать бы чуть-чуть. Перевернуться хотя бы. Может, наступит кто, так чешется.

Глядя в сторону камня, Саратов взялся придумывать, как помочь и что ответить, но его отвлек шорох и шевеление вокруг.

– Чувствую, – сказала одна из травинок, – живой дух. Оно живое и думает.

– Кто ты? – спросила травинка сверху. – Назовись по имени.

Саратов молчал: что еще выпадет из колоды этого дикого дня, какие фокусы, какая масть? Говорящая тумбочка, беседа с четками, сапоги-скороходы. Теперь под ним и над ним разговаривает трава. Голову кружило на ржавой карусели. Нужно что-то делать.

Саратов ответил:

– А вы кто? Назовите сначала вы свое имя.

– У нас много имен. Мы – трава. Мы – мятлик, райграс, овсяница, одуванчики. И мы же…

Трава затихла и тут же подхватила хором:

– Великое! Зеленое! Братство!

Саратов подождал, пока стебельки, воодушевленные возгласом, успокоятся.

– Братство газонов?

– И газонов тоже. Разбудите одуванчика! Пусть прочтет наш манифест.

Травинки дрогнули, толкая долговязого чтеца с желтой шевелюрой: «Давай! Читай!»

– Мы… – Одуванчик извинился, начал заново: – Мы великое воинство и мирное царство. Мы сражаемся без боя. Наши завоевания не приносят горя, но радуют глаз. Наши земли простираются по всей земле, во множестве городов и у множества дорог между городами. Наша территория огромна и соседствует с бесчисленными землями.

– Бесчисленными, – поддержала трава. – Продолжай!

«Великое Зеленое Братство существует множество веков. В отличие от людей, у них нет кого-то главного. Они все вместе – и есть главное.

Существование Братства строится на нескольких столпах травяной философии. Одним из них является принцип тихого сосуществования с голиафами – людьми. Трава создает некоторый порядок в хаосе, иногда кормит животных, и, в конце концов, многие голиафы довольствуются тем, что на Великое Зеленое Братство просто приятно смотреть. Даже придуманы законы: в определенных местах по ней нельзя ходить! А если и ходят, Зеленое Братство всё равно противостоит натиску: бывает, пробегутся по травинкам огромные ноги, выжжет черный путь Тропинка Смерти, а Братство всё равно возрождается.

Питая друг друга под землей, они делятся водой, силами, помощью. Трава вырастает и выпрямляется снова. Иногда земли Великого Зеленого Братства захватывают, но оно никогда не мстит.

Есть у Братства и свои горести.

Несмотря на сложившийся принцип сосуществования, с небес голиафов часто падают метеориты окурков и кислотные дожди плевков. Претерпевая испытания, травинки не творят ответного зла.

Во-первых, потому что сострадают голиафам, зверям и птицам,