Десантный вариант - Александр Зубов

Он подошел к Визирю, пытавшемуся в темноте стереть кровь с лица. Вымученно улыбаясь, нижинский вожак поблагодарил:

— Ну, дружбан, выручил ты меня. Я думал, мне кранты.

— Ничего, бывает. — С Сани еще не сошел азарт драки. Он настороженно огляделся вокруг и прислушался. Везде было тихо.

— Глянь, до сих пор не встают, значит, здорово ты их достал, — Визирь с интересом глядел на скрюченных от боли парней. — И где ты так драться научился?

— На физкультуре, — усмехнулся в ответ Саня.

Визирь, принимавший участие в уличных драках не один десяток раз, скомандовал:

— Давай дергать отсюда, пока их кодла не прибежала, — и, не дожидаясь Сани, зашагал по направлению к Дому культуры.

— Не, Визирь, мне в другую сторону. Меня девчонка ждет, — остановил его Орлов.

— Тогда бывай, — Визирь пожал Сане руку. — Будь осторожен. Теперь они будут тебя отлавливать. Если что, сам знаешь, ищи меня. Отобьемся.

Таня ждала, как и сказал ей Орлов, у входа аллеи.

— Все путем, — успокоил он, взяв ее под руку.

Через минуту они вышли на освещенную улицу.

— Ну, куда пойдем? — весело спросила Таня.

Саня не знал, что ответить, и промолчал, раздумывая: «А действительно, куда?»…

* * *

Они целовались, сидя на диване у нее дома. Его рука непроизвольно, по непонятному для него импульсу скользнула к ней под юбку. Он ожидал встретить отчаянное сопротивление, но его не было. Ей хотелось ласк еще и еще. Нежное девичье тело стало необычайно податливым, как глина под руками скульптора…

Расставались они на рассвете. Таня стояла у калитки в наброшенной на плечи кофте. Заря была холодной. Саша нежно поцеловал ее в губы. Таня спросила:

— Когда увидимся?

Саня помедлил с ответом, ему не хотелось обещать невыполнимое. Он чувствовал себя ответственным перед ней. Мужчина всегда должен держать слово, как бы тяжело ему не приходилось.

— Не знаю, может, через неделю или две, — нерешительно, с большим сомнением ответил он.

— А что так долго? — тревога прозвучала в голосе Тани.

— Да так получается. Еду поступать в военное училище. Не знаю только, что из этого выйдет, — глядя в омраченное лицо девушки, ответил Александр.

— Так значит, поматросил и бросил? — с горькой усмешкой спросила Таня.

— Да нет, — Саня немного обиделся за себя и поспешил ее заверить: — Что ты несешь? Если поступлю, напишу. А там, в отпуск приеду. А может, я еще и не поступлю. Что гадать? Ты ведь тоже будешь поступать?

— Буду, конечно. Ну, бывай, Саша. Пиши письма. Не поминай лихом, — Таня быстро поцеловала его в щеку и стремительно пошла в дом мимо разросшихся в человеческий рост пионов.

Саня хотел ее окликнуть, сказать что-нибудь утешительное. Но что-то остановило его. Может быть, это была та неопределенность в будущем, что ждет через день, два, неделю. А может, эта неожиданная ночь первой любви спутала все четкие жизненные ориентиры. Кто знает? Саше хотелось разобраться в себе самом, а уж после в чем-то убедить Таню.

Когда Орлов подходил к своему дому, уже совсем рассвело, но улицы городка были еще совершенно пусты. Первыми, как обычно, до рассвета, в темноте прошли заядлые рыбаки, а сейчас трудовой народ только просыпался. Александр подумал, не хватились ли его отсутствия дома. Он этого не боялся — в семье не принято было читать нотаций, — но не хотел доставлять хлопот.

Саня крайне удивился, увидев сидевшего у его дома на лавочке Визиря. Нижинский заводила явно с нетерпением поджидал Александра. Парень был очень возбужден.

— Плохие новости. Те, которых ты вчера уделал, базарили с блатными. Они решили тебя подловить и порезать. Зуб у них на тебя. Мне один из блатных, мой двоюродный брат, рассказал. Я ему сказал, что это из-за меня ты влез. Может, смотаешься из города, пока все стихнет? А я тоже кое с кем перебазарю и дам тебе знать. Все будет нормалек.

Саня понимал всю серьезность своего положения. Но не в милицию же ему бежать? Орлов не нервничал, потому что дома уже был собран скромный рюкзак с вещами, а в кармане вельветовой куртки лежали документы из военкомата на проезд в военное училище. Он поспешил успокоить Визиря:

— Так, я сегодня уезжаю. Поступать в военное училище.

Визирь уточнил:

— А во сколько едешь? Надолго?

Саня поглядел на часы:

— Теперь уже часа через четыре. Надолго ли, не знаю, там же экзамены сдавать. Может, на неделю, может, на две. Если поступлю, раньше чем через полгода не приеду.

Визирь облегченно вздохнул и прикурил новую сигарету от окурка.

— Тогда нормалек. Я все равно на всякий случай возьму пацанов и проводим тебя. Мало ли что. А куда поступаешь?

Орлов в глубине души был рад за такую заботу о нем, но вида не подал.

— Да ладно. Чего меня провожать, как барышню? А поступать еду в Рязань, в десантное училище.

Визирь восхищенно повел головой:

— Ну ты даешь! Здорово!

Беседка стояла рядом с корпусом общежития иностранных слушателей Рязанского воздушно-десантного военного училища, между двумя казармами. Окружение чахлых деревьев и кустов делало ее невидимой для наблюдательных глаз отцов-командиров. Поэтому этот «оазис расслабухи» на территории военного заведения был особенно привлекательным для курсантов. Не торжественные ленинские комнаты с их чопорно-парадными стендами и портретами, с их стерильностью на виду у офицеров-воспитателей звали курсантов поболтать, а чудо советского дизайна — беседка из металла, с полом, густо усеянным окурками, где можно было спокойно посидеть, выпить пивка или чего покрепче, специально для этого случая принесенного из «самохода».

Иностранцы-слушатели даже и не думали соваться сюда, разве что по неопытности, так как между курсантами и ними существовала невидимая грань. Общение курсантов с иностранцами хоть и не запрещалось напрямую, но и не поощрялось. Да и курсанты не жаловали слушателей, особенно после того, как видели русских потаскушек, зажимаемых где-нибудь в кустах негром или арабом, которые в основном и приезжали сюда. Это был простой и скрытый инстинктивный расизм. И ничего не мог с собой поделать русский парень при виде таких картин, лишь тошнота брезгливости подкатывала, и сдерживал только голубой погон с золотыми полосами и буквой «К» между ними. Курсант — это много значит…

Саша Орлов вышел из казармы, где временно поселили абитуриентов. Она располагалась на первом этаже трехэтажного кирпичного здания. Вся «абитура» делилась на три основные группы: просто молодежь «с гражданки» 17–18 лет, солдаты и сержанты срочной службы и «кадеты» — выпускники суворовских училищ. После первого курса вся эта масса перемешается, а пока «абитура» кучковалась тремя потоками, так как слишком разные интересы и представления об армии были у этих почти сверстников.