Путешествие в Агарту - Абель Поссе

– Кроме того, дорогой мистер Вуд, коня звали Малибу. Незабываемый Малибу, непобедимый, в 35–37 годах ему не было равных. Настоящая звезда, в его честь ваш отец назвал и свою конюшню, разумеется, в Аберпорте… Подобные ваши оплошности, которые я сначала принял за проявление такта по отношению к забывчивому старику, навели меня на мысль кое-что разведать… Мне телеграфировали, что Вуд сейчас не здесь, а во Франции, сражается с немцами в составе сил Сопротивления…

Из-за моего самомнения мою миссию ждал бесславный конец. Я стремительно катился к провалу. Надо было срочно что-то предпринять.

– Чертов шпион! – пробормотал зачем-то Декстер, цедя слова с нескрываемой злобой.

Старость проявляет себя в совершенно конкретных вещах. Декстер позволил себе наслаждаться своим триумфом несколько лишних секунд. Старые рыбаки часто теряют улов, вытаскивая удочку, потому что растягивают удовольствие от ловли, уделяя слишком много внимания мелочам.

Я почувствовал, что у меня появилась призрачная надежда спасти свою миссию или, может быть, жизнь.

Звонок находился в метре от Декстера. Старый полковник бросил на него быстрый взгляд, но чтобы добраться до него, ему нужно было сойти с места или переложить револьвер в левую руку. Он сделал шаг вбок, но не решился вытянуть руку, не взглянув еще раз на серебристое кольцо.

Мой удар открытой ладонью между ключицей и плечом достиг цели. Похоже, я сломал ему кость, и револьвер упал.

Я сумел переломить ему хребет меньше чем за полминуты. (Гораздо меньше, чем потребовалось для того, чтобы одолеть в Орденсбурге мастифа, когда я проходил обряд посвящения.)

Ясно было, что Декстер следил за мной, надеясь выявить мои контакты, и одновременно пытался срочно разузнать о судьбе Роберта Вуда. Ему пришлось сделать выбор – или арестовать меня, или рискнуть упустить на следующей станции. Он выбрал первое.

Я закрыл ему глаза, чтобы избавиться от неотступного взгляда этих невыразительных глаз, то ли птичьих, то ли полковничьих. То была чистая работа: я не пролил ни капли крови. Но теперь мне самому не следовало хвастаться успешным уловом. Надо было срочно все устроить и пуститься по запасному пути, подготовленному непревзойденным Бруком.

Я на себе ощутил, каким упорным может быть сопротивление мертвецов. Они невыносимо упрямы. Они обладают мощью бездействия достойной Ганди, мощью инерции. Мне пришлось долго бороться с полковником, пока я не уложил его на верхней полке. Я вытащил матрас и выбросил его в окно, когда мы проезжали по мосту. А уложив мертвеца на полку, я с трудом сумел откинуть ее к стене. Его рука дважды свешивалась вниз.

Вся жизнь, все воспоминания, все поступки, все прошлое, вся ненависть и вся любовь узколобого Декстера превратились теперь в ничто. Полное ничто. Я никогда так остро не чувствовал явственность смерти с тех самых пор, когда в детстве, гуляя по берегу Некара, убил из рогатки лесного голубя, и тот камнем упал к моим ногам.

Позвонив в звонок, чтобы вызвать прислугу, я убедился во всесилии смерти: я вытянул руку и дотронулся до того самого предмета, благодаря которому Декстер мог спасти свою жизнь и погубить меня.

Я приказал прислуге отнести весь мой багаж в грузовой вагон, чтобы сойти в Джалпайгуре. Одному из слуг я заплатил хорошие чаевые, поручив сообщить миссис Декстер, что полковник отправился в почтовый вагон, чтобы подготовить служебную телеграмму, которую ему срочно понадобилось отправить.

В вагоне-ресторане я появился, когда все неторопливо доедали десерт. Я сел за свой всегдашний стол и заказал чай и сандвич.

Сидевшие за главным столиком поздоровались со мной, и к своему успокоению я убедился, что миссис Декстер только что взялась за огромную порцию мороженого. Мне почудились ироничные взгляды. Может быть, кто-то заподозрил нас с Кэтти.

Я погрузился в книгу, чувствуя, что минуты становятся все длиннее, что они тянутся в три-четыре раза дольше положенного. Казалось, поезд ползет вверх с огромным трудом. Джалпайгур был последним пунктом перед подъемом на Дарджилинг. Я повторил по памяти все контакты, чтобы не ошибиться: права рисковать и импровизировать у меня уже не было.

Я открыл «Тайме» так, чтобы все видели, и стал читать о подробностях поражений Роммеля на всех фронтах, о продвижении союзников по Сицилии.

Возрождение откладывалось. Победа была на стороне приземленных людей. Этих продавцов Библий и пальто, которые после обеда принимаются расставлять образцы товара и проверять счета. Моя миссия была жестом отчаяния. Я должен был сражаться за почти проигранное дело.

Во имя него мне впервые пришлось своими руками убить человека. Того, кто сейчас был так непочтительно зажат между откидной полкой и перегородкой в поезде, принадлежащем Королевской индийской железной дороге. Полковника, который из легкомысленного существования вновь вернулся в пустоту. Я убил человека, и этим все сказано. Может быть, в не лишенной юмора игре, именуемой жизнью, это компенсировалось зачатием другого существа, пусть даже еврейской крови, в утробе Кэтти Кауфман.

ПО НАПРАВЛЕНИЮ К СИККИМСКОЙ ГРАНИЦЕ,

12 ОКТЯБРЯ 1943 ГОДА

Маневр в Джалпайгуре вполне удался, я сумел затеряться на перроне среди суетливой толпы в лохмотьях, по обыкновению теснящейся там. Благодаря щедрым чаевым мой багаж выгрузили очень быстро.

Было очевидно, что меня еще не раскрыли, и после короткой пятиминутной остановки поезд возобновит свой путь. Никогда еще время не казалось мне таким медлительным, как на огромных часах над перроном. Когда стрелка достигла положенной отметки, а паровоз издал пронзительный гудок, я понял, что дело наполовину решилось в мою пользу. У меня оставалось не больше получаса, чтобы выйти на связь с человеком, которого мне указал Брук. Люди Декстера наверняка замешкались в поисках своего начальника, а про меня подумали, что я сижу в купе, отдыхая после обеда.

Я нанял носильщиков и приказал доставить мой багаж ко входу в отель «Брайтон». Я дал фунт главному из них и пообещал добавить еще два,· если он будет ждать меня с багажом у дверей гостиницы. Он забавно выпучил глаза: теперь благодаря мне он целый месяц сможет не беспокоиться о прокорме семьи.

Я затерялся среди садов, чтобы не сразу было понятно, куда я направляюсь. Пришлось то останавливаться, то возвращаться, пока я не убедился, что за мной не следует ничей взгляд. С нищими я обходился по-британски непринужденно, прокладывая себе дорогу тростью и время от времени отвешивая затрещину какому-нибудь слишком настырному мальчугану.

Я добрался до площади Королевы Виктории и уселся возле фонтана. Меня вполне можно было принять за служащего префектуры.

Ничего подозрительного я не заметил. Прошло двенадцать минут. Аптека была прямо передо мной, вывеску ни с чем не спутать. Я подождал три минуты, пока скрылся из виду жандарм-индус, и вошел в магазин. Это была обычная индийская аптека: весы с позолоченными чашечками, склянки со сладостями и лекарствами, таблетки хинина и хлора возле кассы, бочка с дурно пахнущей тиной и кишащими в ней пиявками, жаждущими крови несчастных апоплектиков.