Бессонные ночи - Александр Назаров

раз просто отрубиться и погрузиться в полную темноту.

Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью холодный воздух. Какая свежесть. На улице прохладно, но не мороз. Идеальная погода для ночной прогулки домой.

— Извините пожалуйста, — вдруг слышу я голос рядом с собой.

Поворачиваюсь и вижу рядом с собой ребёнка лет восьми. Он одет в потрепанную старую одежду. Сам он очень худой с впалыми щеками и глубокими глазами. Секунду я просто, недоумевая, смотрю на него.

— Что ты тут делаешь, парень? — спрашиваю я у него, а про себя думаю: “уж не словил ли я горячку?”

— Помогите мне добраться до дома.

— Ты потерялся что ли?

— Да, потерялся. Вы мне поможете.

Я так и не смог понять, была ли последняя фраза ребенка вопросом или нет. На его лице словно эмоций нет. Ни страха, ни переживаний. Словно он совершенно спокойно относится к своей ситуации. У меня появляется нехорошее предчувствие. Оно как спираль обвивает позвоночник, поднимается к шее и начинает пульсировать в затылке. Но ведь это просто ребенок. Ребенок, оказавшийся в беде. Быть может, страх парализовал его мимику, из-за чего я и не могу видеть эмоций на его лице.

— Да, конечно, я помогу, а куда…

Ребенок молча берет мою руку и начинает вести куда-то.

— Так ты знаешь путь?

— Только примерно. Я частично помню, как шел сюда.

— Хорошо, где твой дом?

— Набережная у проспекта рыбаков.

Это другая сторона города отсюда. Как она сумел сюда забраться, неужели его родители бросили?

— Мальчик, а мальчик, а где твои родители?

— Дома.

— Что значит, дома?

— Они дома, — все также безэмоционально отвечает он. Да что это за ребенок вообще?

— Они, наверное, ищут тебя, пацан.

— Нет, они сидят дома.

С каждым следующим шагом во мне нарастает напряжение и тревога. Странное чувство. Давно я его не ощущал. Чувство, когда читаешь старинную книгу или когда долго смотришь в темноту за городом. Странное чувство мистики. Тайны и загадки окружили меня сейчас. Как на зло, даже нет не единого прохожего на ночных улицах. Никого. Ни полицейского, ни алкаша. Я был бы рад сейчас увидеть хоть кого-то из живых людей.

Оглядываясь, замечаю несколько теней, которые мелькают в переулках. Это игра моего воображения? Или это ночные призраки, заблудшие души, охочие до наших жизней? Надо меньше пить по ночам. Зачем я вообще пошел в этот бар. Ребенку бы помогли и без меня. А если бы не помогли? Так. Довожу ребенка до дома и вызываю такси, чтобы доехать до дома самому.

В это время часы на Иггдрасиле отбивают двенадцать раз. Полночь. Звон часов небоскреба для меня как погребальный звон. Это звонят по мне. Я уже уверен. Что делать ребенку ночью у бара? Такой бледный, такой спокойный и уверенный. Он вообще живой? Меня прошибает холодный пот. Кажется, эту ночь я не переживу. Может, оно и к лучшему? Пацан время от времени бросает на меня взгляд, как бы проверяя, хочу ли я продолжать идти за ним. У него глаза работника скотобойни.

В это время на противоположной стороне улицы появляется старичок с ретривером. Славно, хоть одна живая душа. А можешь он тоже призрак, да и его собака тоже? Я не могу быть уверен ни в чём. Остается только идти вперёд. Когда мы с ребёнком проходим мимо старика с собакой, мальчик резко останавливается.

— Дяденька, а можно погладить собаку? — вдруг спрашивает мальчик. Впервые с его лица пропадает безразличное выражение, появляется заинтересованность. Однако, секундой позже он снова смотрит на меняя, приобретая былую холодную решимость.

— До, конечно, — ласково отвечает дедушка, а потом обращается ко мне, — гуляете с сыном на ночь глядя? Полезно для здоровья. Хотя я не стал бы слишком уж допоздна гулять, здоровый сон не менее важен. Да и зима нынче. Не простудитесь.

Заинтересованный собакой ребенок на секунду отпускает мою руку. Нет. Все-таки это обычный ребёнок. Зоря я так загнался по его поводу.

Не тут-то было.

Все происходит буквально за одну секунду. Вдруг ребенок резко смотрит куда-то в сторону, в переулок. Затем он еле заметно кому-то кивает. Бросаю взгляд туда же и вижу, как очередная тень скрывается за поворотом.

Сердце моё ёкает. Все как в тумане. Кажется, я себя уже не контролирую. В голове только одна мысль:” Спастись, бежать, спастись, спастись”. Ноги сами несут меня прочь. Что я делаю, я бросаю ребенка? Это не ребенок. Это смерть? Еще рано. Еще слишком рано. Но ведь жить так тяжело, быть может лучше принять руку смерти? Тогда кто останется с Этель.

Что это было? Что за мысль у меня в голове. Как давно я это не чувствовал. У меня есть ради кого жить.

Город проносится мимо меня, а холодный воздух рвет мне легкие. Я буквально запрыгиваю в бар, из которого вышел до этого.

— Мы тут скоро закрываемся, — говорит мне бармен, — сами знаете, после чумы мы ограничены по времени.

Я же просто прикован страхом к барной стойке. Он вернется за мной. Он придет и заберёт меня. Я не знаю, куда меня утащат, но я туда не хочу. Страшно даже смотреть на улицу, не то, что выходить туда.

— С тобой все в порядке? — спрашивает бармен.

— У тебя есть телефон? Дай мне позвонить.

Я прилипаю к трубке телефона и дрожащими пальцами набираю номер. Ответь, давай же, прошу тебя ответь. Гудки словно отбивают мне тот похоронный звон, что я услышал ранее на улице. В итоге она все-таки берет трубку.

— Забери меня. Прошу тебя забери меня.

— Кто это? Забрать откуда?

— Этель, это я, Фред. Мне нужна твоя помощь. Мне кажется, я сейчас умру. Умру точно, если ты мне не поможешь. Если не заберешь меня. Я только что бросил ребенка посреди улицы. Ночью. Но я боюсь этого ребенка, он хочет забрать меня в ад. Забери меня. Я в баре, где мы первый раз встретились. Я не могу идти один, он заберет меня.

Через полчаса двери бара открываются, на пороге появляется Этель. Я подхожу к ней. За эти тридцать минут я понял, насколько бредово и ужасно поступил. Бармен, благо, на улицу меня не выгнал, подождал со мной. Видимо, его смутило мое состояние. Подхожу и обнимаю Этель.

— Прости меня, я зря тебя потревожил. Но спасибо, что пришла.

Пока мы шли по улице я рассказал ей, что случилось.

— И правильно сделал, что убежал, — сказала она после моего рассказа.

— Что, почему? Я же ребенка бросил!

— Ага. А если бы не бросил, сейчас бы