Миллион в воздухе - Валерия Вербинина

В то время как у ворот виллы «Маршал» развивалась эта волнующая дискуссия, на террасе виллы «Эгмонт», расположенной напротив через дорогу, два флегматичных рыжих джентльмена типично британского вида обсуждали прибывших к соседям гостей. Оба джентльмена имели славное военное прошлое, только один – мистер Роджер Барнаби – служил в сухопутных войсках и был полковником в отставке, а другой – мистер Филип Картрайт – дослужился на флоте до чина капитана.

– Кажется, к мадам Клариссе снова гости, – доложил Барнаби.

– Подайте-ка мне мой морской бинокль, – лаконично распорядился мистер Картрайт.

Последующие несколько минут прошли в полном молчании. За это время ворота виллы растворились, пропустив автомобиль и карету, и затворились вновь.

– Лично мне и без бинокля все видно, – заявил полковник Барнаби. – Они решили пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Вы о юной даме? – осведомился капитан Картрайт. – Та, что в сиреневом, баронесса Корф, и она не наследница. Если хотите знать мое мнение, то не думаю, что эта попытка абордажа будет иметь успех.

– Мне кажется, в конце концов они принудят старую даму к капитуляции, – продолжал полковник.

– Ничего подобного, она уплывет от них на всех парусах, – возразил капитан.

– Хотите пари? – загорелся полковник.

Картрайт вздохнул.

– Дорогой Роджер, вы уже проспорили мне стоимость хорошей яхты.

– Значит, проспорю вторую, – не остался в долгу полковник.

– Хорошо, – сдался капитан. – Ставлю 30 фунтов на то, что вновь прибывшая наследница вскоре получит пробоину ниже ватерлинии и затонет, как и ее предшественники.

– Идет, – торжественно согласился полковник, и два джентльмена скрепили пари рукопожатием. – Лично я ставлю на то, что под перекрестным огнем бабушке все-таки придется отступить.

– Что ж, поживем – увидим, – флегматично подытожил капитан Картрайт.

Пока на террасе «Эгмонта» шел этот ни с чем не сообразный разговор, желто-красно-черный монстр успел довезти двух женщин до входа и, заскрежетав, остановился. Кристиан выскочил наружу и помог сойти, подав руку сначала Амалии, а затем и Мэй.

Большой дом, выкрашенный розовой краской, словно долго колебался между тем, быть ему просто виллой или все-таки дворцом, и в конце концов решил, что дворцом почетнее. После этого он, а скорее всего, строивший его архитектор стал размышлять, какой именно дворец он собирается возвести, и так ни до чего и не додумался. В результате здесь были белые коринфские колонны, средневековые зубчатые башенки и – на всякий случай – готические водостоки, изображавшие драконов. После чего создатели наверняка сочли, что для шедевра сделано достаточно.

Клумбы утопали в розах, там и сям виднелись декоративные вазы, амуры, психеи и увитые плющом беседки, а по лужайке бродил, сложив хвост, сердитый маленький павлин, время от времени что-то бормотавший себе под нос на павлиньем языке.

Из дома вышел лакей и, поклонившись, пригласил гостей следовать за собой.

Тут Мэй поймала себя на мысли, что ей очень хочется спрятаться за спину Амалии, а может быть, даже застрять в тарахтящем монстре на дороге между горами и морем и побыть там подольше. Но делать было нечего, и она вошла.

Они миновали несколько комнат и наконец оказались в гостиной, где стояла надменная старинная мебель, обитая красным бархатом, а на стене красовался портрет маршала Поммерена. В жизни маленький и тщедушный, маршал на портрете глядел орлом и, казалось, хотел сказать: «Ага! Что, явились за моим миллионом?»

За дверью, ведущей во внутренние покои, послышались шаги и голоса, и в гостиную величаво вплыла дама с осиной талией, в золотисто-зеленом платье, отделанном вышивкой и тюлем. Волосы у дамы были каштановые, с рыжеватым отливом, без единого седого волоска. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, а если очень захотеть, то и сорок пять. Она была очень умело и обдуманно накрашена, но все равно становилось ясно, что это уже далеко не молодость, а лишь попытка ее имитировать, хотя и весьма удачная.

Вокруг дамы, как плющ вокруг дерева, увивался любезный седой человечек с огромным изумрудом в галстуке, с иголочки одетый и благоухающий «Fou-gère Royale»[13]. Он был улыбчив, благодушен и, судя по всему, постоянно находился в том расположении духа, которое обыкновенным людям заменяет нирвану, – то есть имел все, что хотел, и не желал большего.

– В конце концов, – капризно закончила дама фразу, начатую за порогом гостиной, – я купила виллу с павлинами, так куда они все подевались?

Взгляд темных глаз дамы скользнул по лицу Амалии, которая держалась чуть позади Мэй, и перебежал на пунцовую от смущения девушку. «Она красит волосы! – в смятении думала Мэй. – Она красит волосы… боже, что о ней сказали бы наш викарий и соседка миссис Мэннинг! А какое на ней платье, ах, какое платье! Неужели я тоже могла бы носить такие наряды, если бы… если бы у меня было больше денег?»

– Бабушка…

Дама кисло улыбнулась и растворила объятья. Чувствуя неловкость, Мэй подошла обнять ее, но та ловко отстранилась, чтобы не испортить макияж.

– Дорогая! Как я рада видеть тебя в этих скромных стенах! Маргарет, верно?

– Мэй. – Теперь Мэй уже сожалела, что уговорила Амалию войти в дом. Судя по всему, Кларисса не собиралась давать спуску никому из своих возможных наследников.

– Ах, я так и подумала, – кивнула дама. – То ли маргаритка, то ли майская роза[14]. Какая прелесть!

Мэй и так не жаловала свое имя – как раз из-за намеков на майскую розу, которую она будто бы напоминала некоторым настойчивым и пустоголовым кавалерам, – а сейчас попросту его возненавидела.

– Я, как ты, наверное, уже догадалась, твоя бабушка Кларисса, – объявила дама. – А это Юбер Бланшар, мой адвокат и давний, давний друг.

Седой человечек галантно поклонился.

– Как я вижу, ты приехала не одна? – спросила Кларисса, испытующе глядя на свою внучку.

– Да. То есть нет! – вырвалось у Мэй. – Я хочу сказать…

– Ваша внучка пригласила меня прокатиться на автомобиле, – вмешалась Амалия. – Я баронесса Корф, моя вилла в нескольких километрах отсюда. Мы с Мэй ехали на «Золотой стреле» в одном купе и так познакомились. Я тоже подумываю купить автомобиль, «Дион-Бутон», к примеру, но меня отпугивают хлопоты. Придется держать шофера, и потом, эти машины часто ломаются…

– Ах, я ничего не понимаю в автомобилях! – воскликнула Кларисса. – Для этого есть мой друг, граф де Ламбер. Уверена, вам будет о чем с ним поговорить. Лично я купила «Менье», чтобы позлить двух спесивых дураков напротив. Они и сами собирались его приобрести, и надо было видеть их лица… – Кларисса словно сообразила, что сболтнула лишнего, сделала большие глаза и прикрыла ладошкой рот. Вот рука выдавала ее истинный возраст – шестьдесят пять, и никак не меньше.