Бойся своих желаний - Анна и Сергей Литвиновы

Четырьмя днями ранее дня икс. Февраль 1968 года

Подмосковье

Навагина Нина

– Поезжайте, пожалуйста, на дачу к Леониду Ильичу, – со всей возможной кротостью попросила Нина.

– А Устин Акимыч в курсе, что ты машину берешь? – мрачно поинтересовался противный шофер Вадим.

– В курсе, в курсе, – не моргнув глазом соврала девушка.

Водитель тем не менее потянулся к телефонной трубке.

– Дедушка отдыхает после обеда. Он будет недоволен, что его разбудили.

Обращая на деву не больше внимания, чем на комара, шофер набрал номер и коротко доложил:

– Объект восьмой попросил меня покинуть вместе с ним периметр.

– Указаний не поступало, – квакнула трубка, и шофер, мило улыбаясь, обернулся к Нине:

– Освободите машину, сударыня.

Той ничего не оставалось делать, кроме как вылезти из лимузина. Про себя она ворчала: «Какая я тебе сударыня!.. Вот хам трамвайный!.. Он бы еще гражданочкой меня назвал!» – но втихомолку: не дай бог, водила услышит и доложит деду, а тот взгреет ее по первое число, для него неуважение к обслуживающему персоналу – одно из самых тяжких преступлений: «Они такие же советские люди, как и ты, заруби это себе на носу!»

Делать было нечего, пришлось Нине тащиться на дачу к Брежневу пешком. Хоть жили они по соседству, путь неблизкий: если по дороге, километра полтора. А тут и снег повалил, а зонтика или шапки не было… Короче, на дачу к Брежневу Нина заявилась натуральной лахудрой: прическа испортилась, шубка мокрая, как у выдры… На КПП ее в первый момент даже не узнали: что за подозрительная юная гражданка? Но так как девушка рассказывала очень складно, да и аудиенции с Генеральным секретарем требовала уверенно, ее проводили к дежурному офицеру охраны, майору Петрову. А майор Нину, внучку Устина Акимыча, признал сразу. И вскорости вспомнил – как обязан был помнить о тысяче важных мелочей – об особом, платонически-любовном отношении к девочке, которое, кажется, испытывал Брежнев.

Поэтому он сделал то, чего не дозволяла и даже прямо запрещала инструкция (но что в данном случае подсказывал Петрову внутренний голос): взял да и доложил о незваной гостье непосредственно и напрямую Леониду Ильичу. А тот, хоть и отдыхал в субботний день после обеда, гневаться не стал, наоборот, потеплел (правильно все угадал майор!) и немедля приказал доставить девушку к нему. Внучке Устина Акимыча старший охранник велел причесаться да мокрую шубу снять – и через три минуты доставил Нину на разъездной «Волге» к служебному входу в дом. А еще через пять минут вводил девушку в кабинет Леонида Ильича.

План разговора Нина в уме не составляла. Верила, что сообразит по ходу дела, интуиция подскажет. И теперь, увидев «дядю Леню» – какой он большой, радушный, ласковый, как нежно на нее смотрит, – сразу успокоилась. Генеральный секретарь был в голубом, так называемом олимпийском спортивном костюме: синих шароварах и кофте на молнии с надписью на спине СССР. На ногах шлепанцы.

Уютно горел торшер. Хозяин кабинета сидел под ним на диване, читал бумаги.

– Ну, здравствуй, красавица, – прогудел Брежнев. – Проходи, садись. – Похлопал по кожаному дивану рядом с собой. – Чаю?

– Нет, спасибо, дядя Леня. – Она уселась на уголок.

– Может, покушаешь чего?

– Я не голодна. Я по делу.

– По де-елу? Дед, что ли, прислал? – испытующе поинтересовался Брежнев.

– Нет, ну что вы! – испугалась Нина. – Устин Акимыч вообще не в курсе! И вы ему не говорите, что я у вас была!

– Коли просишь – не скажу. А что за дело-то?

И она немедленно принялась самозабвенно врать. Как случайно заглянула у деда на столе в бумаги, а там написано про операцию «Моряк», и как ей понравилась сама идея, и как она хотела бы поработать для ее осуществления – бывают же и в таком деле комсомольцы-добровольцы? Добровольцы всегда нашей стране самозабвенно служили, правильно? А она как раз подходит для большого дела, и у нее по английскому твердая пятерка, она готова на любую работу, ведь нужны же будут битлам перевод-чицы или хотя бы горничные или официантки…

То, что девушка врала по поводу источника информации, сомнений не вызывало – хотя бы потому, что Устин Акимыч вовсе не был посвящен в детали «Моряка» и никаких бумаг ему по поводу операции, естественно, не направлялось. «Но откуда тогда утечка?» – спросил себя Брежнев – как юница вдруг сама ответила на этот вопрос. Верная дружбе, упомянула:

– И другие девочки, мои подруги, тоже могли бы в операции помочь – например, есть такая Наташа Васнецова…

И тогда сразу все сложилось: значит, Васнецов протрепался в семье, наказать его за это! А его дочка, только что упомянутая Наталья, передала, значит, подружке Нине, и та, в свою очередь – ох, боевая дивчина! – решила действовать, и сразу через него, «дядю Леню».

Досада и ревность цапнули его за сердце: значит, сейчас он нужен ей только для того, чтобы добраться до других, настоящих объектов ее девичьей влюбленности, пресловутых битлов. Однако голосок девушки все равно звучал так нежно, глазки смотрели так доверчиво, и вся она была столь юна, нежна и румяна, что сердце Леонида Ильича таяло и расплывалось, будто мягкий воск.

Он не удержался, протянул руку и погладил ее по голове: по непокорным и слегка мокрым волосам. Она нежно взяла его ладонь своей ручкой и вдруг прижала ее к собственной щеке.

– Чего ж ты хочешь? – хриплым от чувств голосом спросил он.

– Я хочу вместе с Наташей полететь туда, к ним, – твердо молвила она.

– Не боишься?

– Ни капли.

– Ах ты коза!

Он оторвал свою ладонь от ее щеки – нет, нет, никак с ней невозможно, позор, пусть девочка на расстоянии хотя бы вытянутой руки дарит ему свою молодость и силы – и молвил:

– Ну, хорошо. Раз уж хочется, поезжайте. Только надо для Устина и для родителей твоих легенду придумать, куда ты отправилась. Я за вас лично словечко перед Васнецовым замолвлю. Он у нас операцией командует.

Февраль 1968 года. День икс

Два часа после приземления

СССР, Хабаровский край,

военный городок Комсомольск-17

Навагина Нина и Васнецова Наталья

И вот, вместо того чтобы сидеть с высокими гостями за столом на равных и чтобы папка представил их группе «Битлз»: «Моя дочь Наташа, ее подруга Нина», – последовал дурацкий, нелепейший маскарад: сарафаны, кокошники… А теперь и вовсе: переодевайтесь, и вы свободны. Нет, срочно надо что-то придумать. Так шепнула Нина Наташе – и подружка согласно закивала.

А «генерал» Васнецов плел меж тем в столовой свою интригу. После того как гости выпили по четыре рюмки, закусили икоркой и белорыбицей, настала пора, решил он, поговорить начистоту. Или сделать вид, что начистоту – потому что всей правды, уж конечно, ни музыканты, ни кто бы то ни было в целом мире, за исключением Генерального секретаря ЦК КПСС, не узнает. А момент был подходящий. Музыканты захмелели, разрумянились. Пол да Джон даже руки принялись распускать, щупать девах за филейные места – а те только хихикали, делано конфузились, уворачивались.