Год сыча - Александр Аде

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 44
Перейти на страницу:

– Да ну? – изображаю я праздное любопытство и весь, от макушки до пят, превращаюсь в слух.

– Кто такой, не говорит. Но каждую субботу с утречка исчезает, а вечером в воскресенье вертается домой. Как бы чего не учудила. Беда с ней.

– С утречка – это как? Часов в девять?

Будь старикан потрезвее, обязательно бы насторожился, услыхав такой вопрос, но теперь ему море по колено.

– Ты что, – пьяно машет он рукой. – В семь уже уносится.

– Выходит, хахаль ее далеко живет?

– Чего не ведаю, того… Погоди-погоди, как-то Катька обмолвилась, что на пригородный автобус опаздывает. Разлюбезный ее, стало быть, из района, не иначе…

Старик еще что-то гундосит, но я скоренько от него отделываюсь. На прощание он протягивает дрожащую руку художника-передвижника. Небрежно похлопав его по еще крепкому плечу, сматываю удочки.

* * *

7 июля. Суббота. С половины восьмого утра поджидаю Катушку, припарковав «жигуль» возле автовокзала. Давно уже рассвело. Призрачной дымкой стелется по земле туман. Сбившись в стадо, подремывают автобусы. Время от времени какой-нибудь из них подруливает к стоянке, загружается пассажирами и отчаливает. Жую попкорн, позевываю и наблюдаю. На душе муторно, неспокойно, как бывает перед дальней дорогой.

Она появляется, горя, как фонарик, алой ветровочкой, и влезает в автобусную утробу. Выпустив облачко, неказистый представитель общественного транспорта отправляется в путь. Я трогаюсь за ним. Застоявшийся «жигуль» бежит резво, а я правлю вожжами-рулем, то придерживаю, то пускаю вскачь. Мимо в хорошем темпе проносятся город, пригород, открывается полевой и лесной простор. Ветерок холодит лицо. В башке ни единой мыслишки, даже самой завалящей. Хочется только ехать и ехать без передышки – до горизонта, за горизонт…

Так пролетает с полчаса. На очередной остановке Катушка выбирается из автобуса и движется в сторону маленькой деревеньки под названием Яблоневое. И я уже догадываюсь, каков конечный пункт ее путешествия.

И точно. Курьерша Клыка пропадает в дверях трехэтажного кирпичного особнячка (таких здесь около десятка – «новорусских» виллочек со всякими архитектурными излишествами). Не поворачивая головы в сторону коттеджа, с каменным лицом проезжаю мимо и двигаюсь по пыльной улочке мимо дач, огородов, садов. В конце улочки торможу, отваливаюсь на спинку сиденья и застываю с улыбкой счастливого идиота.

Катька-Катушка привела меня к коттеджу Француза!

Во мне вскипает неугомонный охотничий азарт. Чувствую себя как идущая по следу зверушки борзая, ноздри которой сладко щекочет запах близкой добычи. Можно разворачивать «жигуль» и с обнадеживающим результатом возвращаться назад. Но торопиться мне вроде некуда. Качу по направлению к лесу, въезжаю в него, петляя между стволами, стреноживаю машинку и выхожу поклониться матушке-природе.

Кругом молчаливые деревья, раздумывающие о чем-то под неспешную смену солнца и тени. Тишина. Только звонко колотится очумелый дятел. Среди долговязых сосен сияют стволики берез. Со сверхзвуковой скоростью, шурша травой, проносится белка. Мысли в башке философские, о бренности бытия. Ложусь на траву и лечу глазами в густеющую синеву, окаймленную кронами еле заметно покачивающихся сосен. Вот так бы лежать, не вставая, оставшиеся летние дни, а осенью истлеть, завернувшись в опавшую листву…

Но пора возвращаться к суете сует. Усевшись за руль, врубаю радио, и на меня обрушивается засахаренная попса, обильно сдобренная политическим дерьмом. Гоню в город. Утро только разгорается, чтобы вскоре обернуться отменным июльским деньком. Впереди масса времени и дел. А вечером – Анна…

Какому угрюмому безнадежному болвану могло взбрести в котелок, что счастья не существует?!

Еще в самом начале нашей любви Анна сказала, что летом мы обезумеем окончательно. И вот оно воцарилось, это шальное лето, неразбериха жары и дождей. Анна загорела, помолодела, стала еще красивее. Урвав часок-другой, как ошпаренный, лечу к ней, и солнце расплавляет нас, обращая в два сгустка желания. Редкая теперь близость с женой пресна и буднична. Как сказал бы старинный восточный поэт, мы с Анной лакомимся шербетом, а Сероглазке достаются крошки с нашего стола.

Но, то ли оттого, что чувствую себя предателем и скотиной по отношению к своей маленькой жене, то ли от острой жалости к ней, люблю ее сильнее, чем прежде. Никогда еще она не казалась мне такой слабенькой, нуждающейся в защите.

Почему я не могу любить и ту, и другую! Никто в целом свете не заставит меня выбрать между ними, это выше моих сил. Если б можно было иметь двух жен!..

* * *

8 июля. Воскресенье. Покупаем часики Сероглазке.

День пасмурный и нежаркий. Налетающий порывами ветер подстегивает неповоротливые тучи, метет пыль. Забредаем в часовой магазин. Сероглазка тут же принимается рыскать глазами по магически поблескивающим механизмам со стрелками и без стрелок.

– Ну, – спрашиваю, – как?

Она не отвечает, зачарованно вперившись в витринное изобилие.

– Слушай. Мы побывали в трех магазинах, не считая комков. Извини, но я просто-напросто одурел. Если не можешь выбрать, давай помогу. По моему скромному мнению, часы должны быть большими – и солидно, и красиво, и стрелки видны отчетливо. Как у меня.

Демонстрирую Сероглазке свои «командирские».

– Нет, – упрямо возражает она, – мне нужны маленькие, изящные.

– Но на них же ни черта не видать.

– Это не важно, – вполне по-женски заявляет Сероглазка.

Внезапно ощущаю невероятное мучительное волнение. Оборачиваюсь назад и вижу Анну, должно быть, только что зашедшую с улицы. Она стоит, склонившись над витриной с изделиями из серебра.

Сероглазка еще что-то лепечет, а у меня словно разом отключается слух. Анна поднимает голову, оборачивается. Наши глаза встречаются. Мне чудится, что время замирает, и все здешние часы останавливаются как по команде. Анна быстро оглядывает Сероглазку, точно делая моментальный снимок, и, чуть помедлив, выходит из магазина.

– Я сейчас, – бросаю жене и выскакиваю на улицу.

Догоняю Анну.

– Привет.

– Привет, – отвечает она, глядя на меня устало и отрешенно.

Обнимаю ее за плечи, тормошу, кричу:

– Я люблю тебя! Из всех женщин для меня существуешь только ты одна!

На нас глазеют, кто-то хихикает. Должно быть, со стороны я выгляжу до предела нелепо.

– Мне больно, – морщится Анна.

– Завтра я заеду к тебе, ладно?

– Конечно, милый.

Смотрю ей вслед, пока она не теряется в толпе. «Завтра, – успокаиваю себя, – мы снова увидимся, и все войдет в привычную колею». Но в это не слишком верится.

Ничего не видя перед собой, как боксер в состоянии грогги, возвращаюсь к Сероглазке. Она поднимает ко мне огромные обалделые глаза.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 44
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?