Планета в косметичке. Путеводитель по миру для девушек со вкусом - Жанна Голубицкая

— А что делать? — разводит руками Оля. — Наших в Тегеране найти трудно, да и муж… Вот видишь: такое предложение, да еще от его собственного родственника — показать вам город. Хочется же пообщаться со своими, да и подзаработать могла бы как переводчица — собственные туманы[2]всегда пригодятся! А Азади ни в какую: «Нечего! — говорит. — Наберешься от них всякой гадости!»

Воспитание серной кислотой

— А что будет, если ослушаешься?

— В лучшем случае — выгонит. А я еще не подготовилась…

Оказывается, в Иране при разводе закон практически не защищает женщин. Исламское правосудие удовлетворяется словесным заявлением мужчины, что жена его не устраивает; при этом доводы женщины никто не станет слушать. Чтобы прекратить совместную жизнь, мужу достаточно трижды сказать жене «Уходи!» — первые два раза вроде предупреждений, а на третий она должна уйти из дома, причем может забрать только то, что надето на ней в данный момент.

— Поэтому мы, угнетенные жены Востока, — Оля вздыхает и показывает на свои пальцы, унизанные дорогущими перстнями из золота высшей пробы, — всегда подстраховываемся, все свое носим с собой! Вот так: ехала за счастьем, за деньгами, за туманами… Думала, страна пусть и строгая, но богатая — нефть все-таки… И вот сижу: «нефть» всю на себя напялила, чтобы голой не выгнали — и даже выйти из дома не могу, чтобы кого-нибудь удивить своими цацками. Да здесь никто и не удивится…

В Иране золото высокого качества и очень красивые ювелирные изделия. Персидские мужья обычно не отказывают жене в драгоценностях, и для многих женщин это единственная радость в жизни. Ходят, выбирают, покупают… Такова традиция: даже самый бедный муж старается дарить жене хоть какие-нибудь золотые безделушки. Хотя совсем бедные мужчины, как правило, не женятся: тут по сей день принято выплачивать калым.

На прощание Ольга предупреждает, чтобы я не вздумала снять хиджаб в общественном месте — даже в ресторане при отеле. Везде ходят люди в зеленой форме — «стражи исламской революции», которые, если сочтут женщину чрезмерно обнажившейся, могут, не раздумывая, плеснуть на оголенный участок тела серной кислотой. Управы на них нет никакой: они наделены «волей Аллаха». И еще Ольга подсказывает место, где я смогу не только избавиться от собственной паранджи, но и заглянуть под чужую…

Замуж не выдает — жалеет

Билет в женский клуб недешев: здесь собираются иранки со средствами. У входа стоят дорогие авто, внутри — бассейн, сауна, тренажерный зал и косметический салон. В промежутках между процедурами женщины собираются в чайхане — беседуют, пьют чай, многие курят кальян. Обслуживающий персонал — только женщины: и они, и клиентки без чадры. В клубе я воочию убеждаюсь в верности фразы из путеводителя: «Под чадрой у персидской женщины может обнаружиться как национальное платье, так и вещица с последнего показа в Милане». Богатые иранки чрезвычайно ухожены и уделяют особое внимание своей фигуре (которую, заметим, видят только мужья!). В стенах клуба женщины ведут себя раскованно, оживленно общаются и забитыми не выглядят. Очень скоро я знакомлюсь с местной девушкой; она сама подходит ко мне и спрашивает на идеальном английском: «Тебе не скучно?» Ее зовут Аиша, ей 28 лет, и она художница. Аиша не боится обсуждать «каверзную» тему положения женщин в Иране.

— Мне повезло, — говорит она. — Мой отец прогрессивных взглядов и по местным меркам довольно богат. Конечно, он очень любит свою родину, поэтому и не оставил ее после революции. Но мне оплатил учебу на факультете искусств в Кембридже, замуж не выдает — жалеет…

— Почему ты не уедешь в Европу?

— Не очень-то там сейчас мусульманам радуются. А потом — здесь мой дом, вся родня… Как я без них?

Через час мы с Аишей уже почти подруги и по очереди затягиваемся анисовым табаком из одного кальяна.

— Вот в Англии была жизнь! — делится она. — Я жила с одним парнем-французом: какие вечеринки мы закатывали!

Видя мое недоумение, Аиша поясняет, что факт «аморального» поведения за границей не может доказать ни исламское правительство, ни религиозная родня. Сама же мусульманская молодежь, обучающаяся за рубежом, друг друга никогда не сдает — рыльце у всех в пуху. Первый «порок», которому с удовольствием предаются иранки за рубежом — мини-юбки и сумасшедшие декольте. С девственностью, конечно, сложнее, но и это поправимо — спасибо пластической хирургии…

Вечером мы с мужем приглашены в гости к моей новой знакомой.

Свой дом Аиша превратила в вернисаж: везде ее работы. Это — изумительной красоты портреты женщин в нарядных открытых платьях. Художница подчеркивает, что может заниматься искусством только благодаря отцу: ее картины не продаются, и она вынуждена сидеть на шее у родителей. На вопрос, отчего не продаются такие прекрасные работы, девушка отвечает:

— Потому что я их никому не показываю. Если их кто-нибудь увидит, меня посадят в зиндан.[3]Я выбрала не то направление в живописи — оно вредит нравственности общества. Но иначе не могу: моя специальность — женский портрет, не рисовать же одни глаза…

Схватка у трапа

В аэропорту нас провожал все тот же господин. Я хотела выкупить хиджаб на память, но Фархади сказал, что это собственность турфирмы и еще пригодится другим туристкам, приезжающим в розовых костюмчиках.

— Только сначала пройди паспортный контроль, — напомнил предусмотрительный Фархади. — А потом пусть муж вынесет хиджаб мне.

Я миновала строгую ханум, проверяющую паспорта, и сняла паранджу, оставшись в джинсах и глухом свитере. Муж ушел с хиджабом обратно в зал вылета. Через секунду я почувствовала, что меня схватили под обе руки и куда-то тащат. О, ужас! Это были два «стража революции» в зеленой форме, которые, неистово вопя что-то на своем языке, перли меня вон из терминала. Из их криков я различала только уже знакомое мне слово «зиндан». На мое счастье, в этот момент муж как раз простился с провожающим и возвращался назад. Он попытался отвоевать меня у ревнителей исламской морали, но они не понимали его, а он — их. Появился полицейский, владеющий английским, и перевел предъявленное мне обвинение: «Шлялась голая на глазах у людей». И только словесное заверение мужа, что его устраивает такая аморальная жена, как я, убедило представителей исламского правосудия не бросать меня в зиндан…

Когда Тегеран начал таять под крылом самолета, я перевела дух и посмотрела на мужа.

— Ну что, поняла, как тебе со мной классно живется в России? — спросил он.

— Поняла, дорогой, — ответила я, и в этом ответе не было даже тени лукавства.

Ой, ну не везет ли нам, девчонки! Наши мужики, может, золотом и не заваливают и сухой закон не всегда соблюдают — зато их хоть на место поставить можно. Пусть только попробуют что-нибудь запрещать, отчитаем так — сами в паранджу полезут!