Не боярское дело - Сергей Богдашов

Услышав шум во дворе, купец поднялся с кресла, и зябко кутаясь в халат, подошёл к окну. Не вовремя простыл он, вот и отправил сына с охраной в контору, как узнал, что привезли инкассаторы посылку с заказами. Не верилось ему, что заказ выполнен будет. Долетели уже до Камышина вести о гибели главы Рода Бережковых.

Вслед за сыном из его автомобиля выпорхнули две сестрёнки-близняшки, радость и отрада сердцу отцовскому. После неожиданной кончины жены, год назад умершей от сердечного приступа, и похоронки на старшего сына, погибшего на войне, только эти болтушки могли вызвать улыбку на лице купца. Крепко он сдал, после свалившегося горя. Поседел, сгорбился, осунулся на лицо. Теперь и приболел ещё, чего с ним давно не случалось.

Проследив, как охранники вытащили из машины два небольших, но тяжёлых ящика, а сын нагрузился картонными коробками, перевязанными лентами, Ерофей Константинович пошёл встречать прибывших. Запамятовал он, что дочки к первому балу готовятся, хоть и трещат они по этому поводу, как сороки, уже не одну неделю.

– Ящики в обеденный зал заносите, а вы цыть к себе. Позже наряжаться да показываться будете. Дела пока у нас, – скомандовал он с лестницы, пряча улыбку в густые усы.

С приездом детей дом, казалось, стряхнул с себя сонную грусть и наполнился жизнью.

Зайдя в прихожую, дочки тут же изрядно потеряли в чопорности, положенной им на людях, чмокнули брата в щёки, и похватав коробки унеслись на свою половину. Эх, достанется же кому-то вскоре такое чудо! Веселушки, подвижные, словно капельки ртути, умом не обделены, и Дар магический есть, пусть и слабенький. А уж пригожие какие!

Встряхнувшись, словно пёс, вышедший из воды, купец поспешил в зал. Давно его одна догадка мучила, вот и ждал он подтверждения своим мыслям с прибытием этого заказа.

– Неси сюда шкатулки, и фонарик новомодный захвати, – скомандовал он сыну, нетерпеливо поглядывая на ящики.

С детских лет Ерофей Константинович не пропустил ни одного накопителя, чтобы не посмотреть сквозь рёбра контуров на игру камня. Некоторые он откладывал сразу в сторону, а в иные мог смотреть подолгу. Камни в накопителях только с виду одинаковы. Оттого и важно почувствовать душу камня. В одном затаились лучи солнца и ощущение тепла, в другом шелест листвы и дыхание весны, в третьем можно почувствовать шум прибоя и журчание родникового ручья. Константин Иванович, отец Ерофея, называл сына фантазёром, но признавал, что оттенки на камнях он подмечает самые мельчайшие. На работе накопителей такие мелочи никак не сказывались, но купец так и не отказался от своей привычки. Своё ощущение камней он держал в тайне, чтобы не прослыть чудаком. Откуда взяться душе у искусственных алмазов…

* * *

Шок и необычное волнение Ерофей Константинович впервые испытал не так давно, года три-четыре назад. Тогда он первый раз увидел необычные камни. Практически бесцветные, с едва уловимым налётом синевы, они ощущались, как бескрайнее безоблачное небо, которым можно любоваться бесконечно, и давили своей силой, словно упругий ветер, готовящийся сбить тебя с ног. Такой чистоты, мощи и ясности ощущений купец не испытывал ни разу. Чтобы проверить себя, он прихватил с собой три разных образца и поехал к школьному другу, Аристарху Соломоновичу, ювелиру-артефактору. Ювелир был одним из немногих, кого купец частично посвятил в свои исследования. Посмеиваясь, мастер изучил камни, а потом, забыв о госте, часа два возился вокруг накопителей с разными приборами. Назначение многих агрегатов, сконструированных мастером лично, вряд ли кто знал, кроме него самого. О том, что ничего особо интересного он не узнает, купец догадался задолго до окончания работ. По мере того, как со стола один за другим исчезали приборы, лицо друга Арика становилось всё грустнее и грустнее.

– Ну что же, у меня для тебя две новости. Сначала хорошая. Не могу объяснить причину, но вот этот накопитель намного лучше двух остальных. Он заряжается быстрее, у него больше ёмкость, и я не смог определить величину саморазряда. Такое впечатление, что её совсем нет. Почему не могу назвать причину? Да потому, что её нет. Кроме оттенка, сам кристалл ничем не отличается от двух других. Я бы даже сказал, что тот, что с зеленоватым оттенком, скорее всего почище будет. Теперь о плохом. Если такие накопители попадут в руки воякам, то они из кожи вон вылезут, но таки захватят себе весь остальной объём подобной продукции, – вынес вердикт ювелир, с чпокающим звуком вынув из глаза часовую лупу.

– И что мне теперь делать? – нервно хрустнул купец пальцами, тяжело облокотившись на столешницу. Четвёртую часть своего дохода он получал от продажи накопителей. Но в данный момент не деньги интересовали купца. Престиж. Бережковские накопители делали его вхожим в самые различные, иногда очень необычные круги общества. Невероятно дорогие, уникальные по своим характеристикам, накопители были знамениты среди Одарённых. Личные связи с князьями и именитыми боярами дорогого стоят. Враз потерять такой круг знакомств купец просто не мог себе позволить.

– Ломать не строить, – хитро сгофрировал свой выдающийся нос Аристарх, сумев разместить на нём шесть вертикальных глубоких складок, – Ограничители на заряд я просчитать смогу. Лишь бы накопители никому из шибко внимательных на глаза не попались.

– В каком смысле? Переделка заметна будет? – выдохнув, спросил Ерофей Константинович, утирая пот со лба большим платком.

– Это вряд ли… Другой вопрос, что с саморазрядом делать, да и со сроком службы, пожалуй. Раза в полтора такой накопитель дольше проживёт. У тебя есть данные, сколько циклов зарядки они сейчас выхаживают?

– У гвардейцев, как я слышал тысячи две-две с половиной. На дирижаблях тысяч до пяти. Сам понимаешь, режимы там помягче, поэтому деградация кристалла и происходит медленнее, – как по писаному отчеканил купец не раз говоренный им текст.

– Надо же. Неужто дороговизну такую на дирижабли ставят? – изумился ювелир.

– Кто бы говорил, – хмыкнул купец, косясь на витрины ювелирной лавки, – Твои побрякушки тоже не за копейки продаются.

– Так то украшения, к тому же с магическими причудами. А на дирижабль и промышленный накопитель можно поставить. Пусть он и весит несколько тонн.

– Ага, ты ещё столичным штучкам на самосвале предложи в свет выезжать. Там, брат, такие финдебоберы порой закручивают, что только держись. В ином дирижабле только в баре одном напитков столько, что можно на два таких накопителя поменяться, и не прогадаешь. Оденет боярин шубу соболью с пуговицами брильянтовыми, возьмёт в руки посох резной, снизу до верху каменьями усыпанный, украшений на себя наденет, так что места живого не видно, вот и думай, сколько денег он на выход потратил. Для такого цена накопителя – тьфу. Плюнуть и растереть.

– Давненько я в столицу не выбирался, – задумчиво протянул ювелир, почесав лысеющую голову под сдвинутой набок кипой, традиционной еврейской шапочкой, прикрывающей макушку, – Надо же, как там жить-то роскошно нынче стали.

* * *

Ушедшего сына Ерофей Константинович дождался с трудом. Приплясывая от нетерпения, он выхватил у сына плоскогубцы и начал сдирать проволоку и пломбы с ящиков. Отщёлкнув замки и откинув крышки, он опытным взглядом нашёл нужные упаковки. Персональный заказ одного из самых именитых камышинских купцов. Честно говоря, за эту позицию заказа Липатов волновался больше всего. Не простит ему гонористый купчина, если у него не получится с подарком для дочери на свадьбу. Про яхту, которую он строит на камышинской верфи каких только слухов по городу не ходит. Местные сплетники предполагают, что она будет «самая-самая». Самая быстрая, самая дорогая и самая красивая. Про самую дорогую Ерофей Константинович вполне верил. Четыре бережковских накопителя большого размера – это не баран чихнул. Ого-го какие деньжищи! Посмотрев на свои руки, купец досадливо мотнул головой. Трясутся. Волнение.