Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

наказания – 25 тысяч человек, вторая цифра – количество приговоренных специальными судами к расстрелу по так называемым «расстрельным спискам», передаваемым ему для согласования Ежовым, – 44 161 человек[120].

А тут вдруг в «Сводке…» всплыла совершенно неожиданная, на первый взгляд, цифра – 556 259 человек, приговоренных к высшей мере наказания с 1936 по 1 июля 1938 г.![121] Почти в 13 раз больше, чем, вероятно, мог предположить Сталин.

Берия, узнав от внезапно арестованного Шапиро про подготовленную, но не отправленную Сталину «Сводку.», умело воспользовался сложившейся ситуацией и доложил Сталину 15 ноября 1938 г. ошеломившие вождя результаты работы Ежова на посту наркома внутренних дел. Судьба Ежова была предрешена. Деятельность пресловутых «троек» прекращалась со следующего дня – 16 ноября 1938 г.

Верифицировать нашу версию о сознательном утаивании Н. И. Ежовым важнейших статистических документов 1936–1938 гг. возможно было только путем изучения других архивных фондов, например, архивных дел описей № 57 и 58 из фонда № 3, которые в 2019 году переданы из Архива Президента РФ в РГАНИ. Нам удалось ознакомиться с описью фонда № 57 (органы юстиции и прокуратуры), выяснив, что материалов, аналогичных «Сводке о количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.», по информационной составляющей, в РГАНИ не имеется. При изучении дел описи № 58 (государственная безопасность и охрана общественного порядка, 25 декабря 1917 – 7 февраля 1962 гг.), выяснилось, что в открытых документах и этой описи отсутствуют дела, в которых могла бы содержаться информация о количестве арестованных и осужденных в 1936–1938 гг. Однако, не все дела из описей №№ 57 и 58, переданные из АП РФ в РГАНИ, были рассекречены. Например, в описи № 58 до сих пор, по состоянию на середину 2021 года, находится на секретном хранении 331 (триста тридцать одна) единица хранения.

Чтобы получить ответ на поставленный вопрос – нет ли в засекреченных делах интересующей нас информации о МАСШТАБАХ репрессий, с которыми мог быть знаком И. В. Сталин и другие члены Политбюро – не оставалось других способов, кроме как обратиться с просьбой к руководству Федерального архивного агентства РФ (Артизов А. Н.) и РГАНИ (Пермяков И. А.) с просьбой ответить на этот вопрос. Соответствующий запрос был подготовлен и отправлен на имя руководителя Федерального архивного агентства.

В полученном ответе сообщалось об отсутствии в засекреченных делах интересующих нас документов о МАСШТАБАХ репрессий 1936–1938 годов (текст ответа на следующей странице книги. – А. Д.) Таким образом, имеются все основания для окончательного вывода по нашей предварительной версии: Н. И. Ежов сознательно скрывал от руководства Советского Союза и лично И. В. Сталина МАСШТАБЫ своей «деятельности» на посту наркома внутренних дел СССР.

Таким образом, наша версия, основанная на новых документах ЦА ФСБ РФ, а теперь и проверенная (верифицированная) в фондах РГАНИ, не позволяет согласиться с утверждением О. В. Хлевнюка об отсутствии материалов «об утрате центром контроля над ходом массовых репрессий»[122].

Завершая обзор АСД № Р-24334 Шапиро И. И., приведем отрывок из личного письма жене и детям арестованного на Дальнем Востоке бывшего помощника начальника секретно-политического отдела НКВД СССР З. М. Ушакова[123], которое хранится в АСД И. И. Шапиро:

«По дороге в Москву. 8 сентября 1938 г.

[…] Первым делом прошу не отчаиваться и верить, что сталинский нарком Н. И. разберется и реабилитирует меня. Вы ведь знаете все твердо, что я никогда ни в чем не обманывал нашу власть, которая дала нам такую счастливую жизнь. Мое честное имя будет восстановлено, и я с еще большей энергией буду громить остатки врагов нашей цветущей социалистической Родины. А что у нас немало еще врагов, я твердил Вам ежедневно, и это видно хотя бы из того, что меня опорочили враги советской власти – мои и Ваши враги и наоборот.

Но как бы долго ни затянулось следствие, Вы будьте стойки, не пеняйте на кого-либо, кто, по Вашему мнению, не проявляет той быстроты в разборе дела и моего освобождения, как Вам того хочется. Мы живем с Вами в такую эпоху, когда нужно лучше осудить одного невиновного, чем оставить на свободе девять виновных (выделено мной – А. Д.). Иначе мы не очистимся от врагов, не укрепим страну в такой мере, чтобы она вышла победительницей из той грандиозной схватки, которую фашисты нам готовят. Мы обязаны победить! […]»[124]

Итак, используя одно из тогдашних выступлений В. М. Молотова, вчерашний чекист, неожиданно для самого себя ставший в одночасье простым зэком, абсолютно убежденно, по нашему мнению, говорит о необходимости «осудить одного невиновного, чем оставить на свободе девять виновных…». Говорит не с публичной трибуны партийного собрания, не на служебном совещании, а пишет своей жене и детям, находясь не в комфортабельном салоне литерного поезда, а возвращаясь из служебной командировки в арестантском вагонном карцере.

Чего больше в этом письме – цинизма или искренности? Не захотят ли ответить на этот вопрос О. В. Хлевнюк или Б. С. Илизаров?

Перейдем к анализу следующего АСД из ЦА ФСБ РФ – с материалами на С. Я. Зубкина[125], заместителя начальника 1 специального отдела НКВД СССР[126].

По какой же причине был арестован С. Я. Зубкин? Прямого и однозначного ответа на поставленный вопрос в его архивно-следственном деле нет. Однако и здесь можно выдвинуть предположение, что арест Зубкина напрямую был связан с совещанием у Сталина 15 ноября 1938 г., когда вождь, с помощью Берии, убедился, что Ежов умышленно скрывал от него масштабы чисток 1937–1938 гг. После решения о прекращении деятельности «троек» Берия захотел уточнить – а кто же в НКВД, кроме Ежова и Шапиро, знал или мог знать о существовании роковой для Ежова сводки, отпечатанной в двух экземплярах, и кто не сообщил в Политбюро о вопиющем должностном преступлении всемогущего наркома?

Прежде всего отметим, чтобы завершить сюжет со «Сводкой… за 1936 – первую половину 1938 г.», что в АСД С. Я. Зубкина найден ответ на вопрос о судьбе второго экземпляра этой справки. Приведем выписку из протокола очной ставки между С. Я. Зубкиным и С. И. Кремневым-Сундуковым:

[…] Вопрос КРЕМНЕВУ: В своем заявлении от 25 января 1939 г. вы показали, что, по заданию ШАПИРО, статистическим отделением была составлена сводка, по специальной форме, о числе арестованных и осужденных по делам НКВД за время с 1 октября 1936 года по 1 июля 1937 года (ошибка: следует читать «1938 г.» – А. Д.)

Вы, после ареста ШАПИРО, передали один экземпляр этой сводки ЗУБКИНУ, который вам [ее] не вернул. Куда же делся этот экземпляр сводки?

Ответ: Я не знаю. ЗУБКИН в то время оставался