Влюбись, если осмелишься! - Бекки Чейз

Сатир не сводил с меня заинтересованного взгляда. Ему любопытно? Или он чувствует то же самое? Я знала лишь один способ это выяснить. К чему тянуть? Я это сделаю. Прямо сейчас. Обняв Сатира ладонями за шею, я его поцеловала.

Горячее дыхание обожгло мои губы, сметая все доводы. Какие, к черту, бабочки в животе? У меня волоски на теле встали дыбом, едва его язык скользнул в мой рот. Сатир не просто ответил на поцелуй, а сделал это так, что по моей спине пробежал холодок. Кажется, у меня даже соски затвердели. Застонав, я обвила его торс бедрами, прижимаясь еще сильнее.

– Перестань об меня тереться, – выдохнул он, с трудом отстраняясь. – Я не каменный…

– Это смотря где. – Я потянулась к «молнии» на его шортах, но Сатир меня остановил:

– Не нужно.

– Ты же хочешь меня, я чувствую. – Голос дрожал от возбуждения, да и саму меня потряхивало.

Так сильно я еще никогда никого не хотела.

– Перестань.

– У тебя стоит, – не унималась я. – И я вся мокрая.

– Какой у тебя пошлый рот. – Сатир медленно очертил контур моих губ большим пальцем.

– Хочешь, покажу, что я им умею? – Я втянула его палец в рот.

Сатир застонал, отдергивая руку.

– Тейлор, сейчас не время и не место.

– Да ладно, – не успокаивалась я, кусая его за мочку уха. – Ты все равно уже за меня заплатил.

– И поэтому я буду решать, что и когда с тобой делать. – Сатир опрокинул меня на спину.

Я застонала в предвкушении, но он резко выпрямился, освобождая торс от моих ног, чтобы встать без помех.

– Какого черта? – возмущенно выдохнула я, поднимаясь на локтях.

– Мы уезжаем. – Сатир взвел курок.

Я нахмурилась. Как можно быть таким бесчувственным? Распалил меня до нервной дрожи и остановился! Утешало одно: он и сам возбудился.

– Лед принести? – с мнимой заботой в голосе спросила я, бросив взгляд на его шорты.

– Будешь острить – оставлю тебя здесь, – пообещал Сатир.

Но в это мне верилось с трудом.

Порывы встречного ветра нещадно трепали мои волосы. Тарахтящий мопед летел вперед в ночь, а я прижималась к обнаженной спине Сатира. Рубашку он отдал мне, чтобы прикрыть корсет. Бордель давно остался позади, но у меня в голове все еще звучало эхо выстрелов. Сатир заставил показать коротышку, лапавшего меня вчера, и, не моргнув, прострелил ему ногу. Вторую пулю – тоже в колено – получил Сол. Ни тогда, ни сейчас я не чувствовала даже намека на жалость.

Вписавшись в очередной поворот, Сатир увеличил скорость. Взвизгнув, я прижалась к нему еще сильнее. Впереди светились огни порта – мы почти приехали. Безумно хотелось есть; то ли Сатир сам догадался, то ли наши желания снова совпали, но перед въездом на территорию складов он притормозил у придорожного ресторанчика и купил местную лапшу навынос.

Ни на палубе, ни в камбузе никого не было. Забравшись с ногами на диван и распечатав картонную коробку, я с наслаждением вдохнула аромат специй. Сатир не тратил время на эстетику; плюхнувшись рядом, он подцепил палочками кусочек мяса и отправил в рот. Я тоже не стала церемониться и последовала его примеру. Лапша оказалась острой, но после вынужденной голодовки я была готова съесть и такую. Неудивительно, что я справилась со своей порцией первой. Пока Сатир жевал, я от нечего делать наблюдала за ним. Ел он безобразно: не чавкал, конечно, но и салфетками принципиально не пользовался. Испачкав подбородок соусом, Сатир вытер его тыльной стороной ладони. Раньше подобные привычки раздражали, но сейчас мне хотелось целовать эти блестящие от масла губы. Доев, Сатир отставил коробку в сторону. Не удержавшись, я стерла жирное пятно под его губами.

– Я смущаю твой утонченный вкус? – хохотнул он, потянувшись за зубочисткой.

– Хуже – ты меня бесишь, – улыбнулась я, подползая ближе.

Сатир никак не отреагировал на мое перемещение. Перекинув ногу через его колени, я уселась на них верхом.

– Мы не закончили, – напомнила я, обняв его за плечи.

Не сводя с меня пристального взгляда, Сатир молча поигрывал зубочисткой, поворачивая ее языком то в одну сторону, то в другую. И улыбался, не делая попытки меня обнять. Дразнишь? Я тоже умею дразнить. Расстегнув пуговицы рубашки, я сбросила ее, оставшись в одном корсете. Затем медленно стянула бретельки с плеч. Зубочистка замерла. После недолгого сопротивления я вытащила ее двумя пальцами и со смешком потянулась к губам Сатира. Поддразнивая меня, он снова уступил не сразу. Ощутив вкус приправы на его языке, я тихо застонала. А Сатир по-прежнему играл со мной, с ленцой отвечая на поцелуи. Я прижалась к нему грудью. Его дыхание наконец участилось, и он меня обнял. Пока я требовательно исследовала своим языком его рот, не в силах остановиться, ладони Сатира, лениво поглаживающие мою спину, спустились ниже. Он сжал мои ягодицы, вызвав новый стон.

Прерывисто дыша и не переставая его целовать, я коснулась «молнии» на его шортах. Сатир перехватил мою руку.

– Разве маленьким девочкам не пора спать? – с усмешкой поинтересовался он.

– Не играй со мной, – выдохнула я между поцелуями.

– Ты это делала целый месяц, – напомнил Сатир.

– Будешь мне мстить?

– Конечно. – Он подхватил меня за бедра, поднимаясь.

Я взвизгнула, хватаясь за его плечи, чтобы не упасть. И продолжила целовать, пока он нес меня в каюту. Не верится, что я наконец-то своего добилась. Привычно открыв дверь ударом ноги, Сатир уложил меня на кровать.

– А ты романтик, – улыбнулась я.

Забавно осознавать, что под всей этой щетинистой броней сарказма Сатир мягок и, пожалуй, консервативен, раз хочет, чтобы наш первый раз был в удобной обстановке. Не удивлюсь, если он предпочтет миссионерскую позицию. Сатир вернул мне улыбку и медленно поднялся. Я села, чтобы помочь ему расстегнуть шорты, но он отступил за дверь. И, подмигнув, закрыл ее прямо перед моим носом.

– Какого…? – От возмущения я не смогла подобрать слов.

– Спокойной ночи.

Вслед за ехидным смешком, проворачиваясь, тихо щелкнул замок. Этот сукин сын снова меня запер!

– Черт возьми, что происходит? – все еще недоумевала я.

Когда и где я ошиблась? Неужели ему что-то не понравилось? В том, что Сатир хотел меня, я не сомневалась ни минуты: невозможно так целовать, ничего не чувствуя.

Его шаги, удаляясь, стихли. Осознав наконец что он снова надо мной поиздевался, я рассвирепела. И выдала приличный запас ругательств, но все они остались без ответа. Я стучала в дверь, кричала в открытый иллюминатор и даже пыталась взломать замок, но Сатир не реагировал на истерику.

Далеко в море начинался рассвет. Солнце медленно поднималось над горизонтом, окрасив облака в причудливое сочетание розового и голубого цвета. С тоской наблюдая за палитрой неба, я наконец прикрыла иллюминатор и растянулась на матрасе. Похищена и унижена. Снова.