Эйзенхауэр - Лариса Дубова

В 1920 году их сыну исполнилось три года. Айки рос умным и физически крепким. Единственное, что беспокоило отца и мать, — слишком большая забота о ребенке всех окружающих, вплоть до солдат. Айки то и дело получал подарки. Они, однако, были связаны прежде всего с военным делом, и это несколько успокаивало отца. Мальчик быстро овладевал военным ритуалом, пытался сам надеть подаренную ему и перешитую няней солдатскую форму, стоял по стойке смирно во время военных парадов и т. д.

Но накануне Рождества 1920 года мальчик заболел скарлатиной, заразившись, видимо, от новой няни, которая недавно перенесла болезнь, скрыв этот факт от Эйзенхауэров. Это острое инфекционное заболевание, характеризующееся лихорадкой, интоксикацией, ангиной и обильной точечной сыпью. В настоящее время скарлатина нередко протекает достаточно легко, при должном уходе практически не дает осложнений и не приводит к гибели детей. Иначе было в прошлом веке. До 1940-х годов, когда начали появляться сульфамидные препараты, а затем антибиотики, смертность от скарлатины составляла 80 процентов.

Беда не обошла стороной и дом Эйзенхауэров. 2 января 1921 года Айки умер. «Это было самое большое горе, даже катастрофа, в моей жизни», — писал Дуайт на закате жизни. Те же чувства выражала Мейми: «На протяжении всех следующих лет воспоминание об этих черных днях причиняло глубокую внутреннюю боль, которая, кажется, никогда сколько-нибудь не смягчалась».

Дуайт и Мейми теперь особенно стремились расстаться с фортом Мид, чтобы отвлечься от тягостных раздумий о том, что они могли бы уберечь ребенка, если бы были к нему более внимательны.

Когда генерал Коннер вторично обратился к Першингу, ставшему начальником штаба армии США, с просьбой послать к нему Эйзенхауэра в качестве офицера для особых поручений, тот удовлетворил его запрос вопреки возражениям начальства из форта Мид.

В январе 1922 года Дуайт с женой прибыл в распоряжение Коннера, командовавшего отдельной пехотной бригадой, размещавшейся в лагере Жейлард и выполнявшей полицейские функции в зоне канала. Ожидать, что он приобретет здесь новый боевой опыт, Дуайт не мог. Служба стала для него способом отвлечения от печальных раздумий и знакомства с крохотным уголком зарубежья, где он еще ни разу не бывал.

И всё же пребывание здесь было полезным и с точки зрения получения военных знаний. Живший по соседству Коннер, изнывавший от безделья после окончания мировой войны, оказался прекрасным учителем. Он «запретил» помощнику читать авантюрные романы, к которым тот пристрастился, и потребовал заменить их сочинениями военных теоретиков. Коннер ставил стратегические и тактические вопросы и внимательно выслушивал Эйзенхауэра, умело (хотя подчас многословно) корректируя его позицию. Знаменитый труд Клаузевица «О войне» генерал заставил Эйзенхауэра прочитать трижды и не успокоился, пока его не удовлетворили ответы подчиненного по поводу применения идей Клаузевица в условиях современной войны.

Коннер полагал, что Версальский мирный договор, подписанный в 1919 году, не устранил ни европейских, ни мировых противоречий, что лет через двадцать начнется новая мировая война, в которой США неизбежно примут участие, а значит, к ней необходимо готовиться, принимая во внимание, что она будет носить коалиционный характер. От Коннера Эйзенхауэр услышал имя полковника Джорджа Маршалла, который служил в штабе Першинга. Дуайт несколько недоверчиво выслушивал казавшиеся ему непомерно восторженными оценки этого человека, который, по мнению генерала, «знает больше о технике и организации союзного командования, чем любой другой»; в военном искусстве «подлинный гений»; лишь он и немногие другие военные смогут научиться преодолевать в будущей войне «националистические соображения», весьма опасные при ведении коалиционных военных действий.

Служба под началом Коннера была, по мнению Эйзенхауэра, подлинной высшей школой военного искусства. Супруга генерала Вирджиния Коннер вспоминала, как складывались его отношения с чуть ли не постоянно общавшимся с ним порученцем: «Я никогда не видела двух человек, более соответствовавших друг другу, чем Айк Эйзенхауэр и мой муж. Они проводили вместе часы, дискутируя о войнах, прошлых и будущих». А в докладе в штаб армии Коннер характеризовал Эйзенхауэра как «одного из наиболее способных и лояльных офицеров, с которыми я когда-либо сталкивался».

Дуайт понимал, что уроки Коннера в реальных условиях прозябания на канале были единственным средством расширения военных знаний и умений. Возвращению к бодрому самочувствию способствовало и семейное благополучие. Мейми не только привыкла к житейским неудобствам, к неопределенному положению супруга, но и решилась на нового ребенка, который появился на свет 3 августа 1922 года.

Правда, рожать в зоне канала Мейми не отважилась. Последний месяц перед родами она провела в Денвере у родных. А за несколько дней до появления на свет сына Айк получил кратковременный отпуск и также отправился в Денвер. Новорожденного назвали Джон Шеддон.

В конце 1924 года Эйзенхауэр был отозван в США. Казалось, его негодование может выплеснуться в неповиновение: его возвращали в форт Мид в качестве тренера футбольной команды. Но оказалось, что начальство лагеря просто выпросило его у армейского штаба, чтобы достойно завершить футбольный сезон. Вслед за этим поступило сообщение, что далее Дуайт будет командовать танковым батальоном. Он подал рапорт с просьбой направить его слушателем в Пехотную школу при Генеральном штабе, готовившую высший командный состав, но получил отказ. Генерал Коннер, теперь внимательно следивший за его судьбой, прислал телеграмму: «Какие бы назначения Вы ни получили, принимайте их безоговорочно».

Айк понимал, что его бывший начальник, знавший все внутренние интриги, входы и выходы Генерального штаба, заботился о репутации подопечного. Да и сам он, становившийся дисциплинированным военным (недаром Коннер характеризовал его как лояльного офицера), теперь лишь про себя возмущался, что бюрократизм является неотъемлемой чертой любого организованного сообщества и необходимо только сокращать его до разумных пределов. Поэтому по окончании футбольного сезона он без внешнего сопротивления, хотя и крайне неохотно принял назначение в штат Колорадо, где ему было поручено заниматься набором в армию. Пожалуй, это был единственный случай, когда мнения супругов разошлись: форт Логан, где предстояло служить Айку, был фактически пригородом родного Мейми Денвера, и она могла теперь легко ездить к своей многочисленной родне даже с маленьким ребенком.

Но телеграмма Коннера была неслучайной: генерал, верный слову, продолжал использовать знакомства в штабе армии, чтобы майор Эйзенхауэр был направлен на обучение в Высшее командно-штабное училище в форте Ливенворт (штат Канзас). Когда Эйзенхауэр узнал о том, что попадет в это весьма престижное в армии учебное заведение, готовящее будущих полководцев, он, по собственным словам, «был готов взлететь — без аэроплана!». Однако надо было сдать вступительные экзамены, и Айк заколебался — после окончания Вест-Пойнта он занимался только самообразованием, не посещал никаких учебных заведений и боялся провалиться.