Любовная горячка - Френсин Паскаль

Элизабет перевернула титульный лист и начала читать.

«Это какая-то ошибка», – подумала она, прочитав несколько фраз.

Не было нужды читать дальше, но она все-таки продолжала, фразу за фразой, абзац за абзацем. Нет, это не ошибка. Это был ее рассказ!

Первой мыслью Элизабет было, что Кен как-то перепутал страницы и случайно сдал не тот рассказ. Но титульный лист сказал ей страшную правду. Там, напечатанное на чужой машинке, стояло название ее рассказа и – имя Кена. Она не верила своим глазам. Невероятно! Она не могла поверить, что Кен Мэтьюз оказался способен на такое. Он знал, как много значит для нее этот рассказ, знал и все же посмел похитить его.

Элизабет бросилась вон из кабинета. Надо найти мистера Коллинза, надо остановить их. Когда она пробегала мимо Джессики, та окликнула ее:

– Лиз, пятьдесят штук уже готовы, так что подключайся…

– Не сейчас, Джес, – бросила Элизабет.

Она побежала по коридору в комнату отдыха. Дверь ей открыл мистер Феллоуз. Элизабет спросила, здесь ли куратор «Оракула». Оказалось, мистер Коллинз ушел несколько минут назад. Значит, он уже пошел на собрание.

«Это сильно затрудняет дело», – подумала Элизабет.

Элизабет вошла в кабинет мистера Коллинза перед самым началом собрания. На столе перед каждым членом редколлегии лежала копия рассказа Кена. Все так и сияли, особенно мистер Коллинз.

Он улыбнулся Элизабет и кивнул. Она заняла свое место.

– Вот и хорошо. Все в сборе. – Мистер Коллинз окинул взглядом комнату.

Первой выступила Оливия Дэвидсон, редактор отдела искусств:

– Я прочла рассказ дважды и хочу сказать: была потрясена. Я знала, что Кен славный парень, но такого замечательного сюрприза не ожидала.

– Превосходное дополнение к номеру, – согласился Джон. – История о парнишке, впервые осматривающем Ласковую Долину, так здорово написана, что заставила меня гордиться нашим городом.

– Мы не можем напечатать рассказ, – выпалила Элизабет. – Не можем и – все.

Все посмотрели на нее как на сумасшедшую. Раздались смешки и перешептывания.

– Почему, Лиз? – обратился к ней мистер Коллинз.

Элизабет судорожно искала предлог. Она не могла сказать правду, не поговорив сперва с Кеном. Это серьезный проступок. Кена наверняка провалят по английскому, он вылетит из команды, возможно даже, его временно исключат из школы.

– Ну… – Элизабет замялась. – Мы же никогда не печатаем художественных произведений, – неубедительно закончила она.

– Правильно, – сказала Пенни, – но это специальный выпуск. – Полагаю, в нем позволительно немного отступить от правил.

– Конечно, – подхватила Оливия. – И рассказ напрямую связан со столетием города. Я думаю, мы можем напечатать его.

– Да еще показательный матч, – добавил Джон. – Ведь Кен звезда нашей команды.

Мистер Коллинз повернулся к Элизабет:

– В самом деле, не вижу, почему бы не напечатать этот рассказ. Он тесно связан с темой номера.

Элизабет почувствовала отчаяние. Она не может позволить им напечатать рассказ. Но, взглянув на нетерпеливые, взволнованные лица вокруг, она поняла, что проиграла, она не сможет убедить их не включать рассказ в праздничный номер. Ей больше нечего сказать – во всяком случае, до разговора с Кеном. Тогда уж его дело вмешаться и отвечать за последствия.

Мистер Коллинз оглядел комнату:

– Что ж, если больше возражений нет, ставлю на голосование.

Все, сидящие за столом, кроме Элизабет, подняли руки.

Мистер Коллинз опять повернулся к ней:

– Извини, Лиз.

Элизабет вскочила и бросилась к двери. Ей срочно нужно найти Кена.

– Лиз! – окликнул мистер Коллинз.

Но Элизабет выбежала из комнаты. Медлить нельзя. Она должна заставить Кена признаться во всем. Через минуту Элизабет уже была у мужской раздевалки.

Элизабет ждала снаружи, а Эрон Даллас скрылся в раздевалке, чтобы позвать Кена. Когда подошла Элизабет, Эрон болтался в коридоре и с радостью взялся помочь ей.

Вокруг Элизабет раздавались присвистывания и поддразнивания. В нормальном состоянии она бы смутилась. Но сейчас Элизабет могла думать только о поступке Кена. Он, наверное, воображает, что все шито-крыто. Он, конечно, не ожидал, что мистер Коллинз передаст рассказ в «Оракул». Элизабет не представляла, сможет ли она когда-нибудь простить Кена.

Через минуту он вышел из раздевалки, непричесанный, с влажными волосами, рубашка не заправлена в брюки. Похоже, он только что вылез из душа. Увидев Элизабет, Кен смутился.

– Привет, – промямлил он, глядя в пол. – В чем дело?

Элизабет отвела его подальше от двери.

– Кен, я должна поговорить с тобой, лично. Немедленно, – с ударением сказала она.

Кен кивнул, как будто понял, о чем она хотела говорить.

– Конечно. Только дай мне собрать вещи. Я на секунду.

Он нырнул в раздевалку. Через несколько минут он вернулся. Волосы были приглажены, в руках он нес свои пожитки. Он повел Элизабет к скамейке у окна в коридоре. Кен не стал ждать, пока заговорит Элизабет. Да, очевидно, он знал, зачем она пришла.

– Полагаю, ты узнала о сочинении?

С тех пор как она обнаружила, что Кен похитил ее произведение, разнообразные чувства владели Элизабет. Сначала она была поражена, ей с трудом верилось, что Кен Мэтьюз оказался способен на такое; потом разозлилась: Кен нагло использовал ее. А сейчас, при взгляде на его огорченное лицо, Элизабет испытывала странную смесь замешательства и жалости. Ей пришло в голову, что он украл ее рассказ потому, что его поставили в безвыходное положение.

– Почему, Кен? – наконец спросила она.

Кен не поднимал глаз от пола.

– Не знаю, – тихо сказал он. – Я сделал глупость, я поступил ужасно скверно, но меня приперли к стене. Я не мог написать хороший рассказ и не мог честно встретить неприятности, которые меня ждали в случае неудачи.

Элизабет печально покачала головой:

– О, Кен…

Кен взглянул на нее. Взгляд этот выдавал боль, которую он испытывал:

– Прости меня, Лиз. Мне в самом деле очень жаль. Я знаю, как много значат рассказы для тебя. Мне, ей-богу, очень стыдно. Но будь уверена, после матча… ну, я пойду к мистеру Коллинзу и все ему расскажу. Я попрошу у него разрешения написать другое сочинение. Он, наверное, не пойдет на это и завалит меня, но хоть скандала на всю школу не будет. Я знаю, все это очень скверно.

– Все гораздо хуже, – сказала Элизабет. – Я только что с собрания редколлегии «Оракула». Они хотят поместить твой рассказ в праздничном номере.