Полночная ведьма - Пола Брекстон

– Сколько времени он уже находится в этом состоянии? – спрашиваю я мистера Чжоу Ли.

– Мистер Чжоу Ли послать записка. Сегодня очень много клиентов.

– Сколько времени?

В ответ он только неловко пожимает плечами.

– Скорее, Уизерс, помогите мне его поднять.

Совместными усилиями мы стаскиваем Фредди с койки. Как всегда, я радуюсь тому, что Уизерс так силен. Я знаю, что он терпеть не может приходить в этот притон, но он беззаветно предан нашей семье и обожает Фредди; когда тот был ребенком, учил его карточным фокусам и даже время от времени позволял ему съезжать по рукаву для белья. Я знаю, нашему дворецкому больно видеть, что этот шаловливый мальчик превратился в такого пропащего молодого человека. Мы отвезем его домой, сделав все, чтобы мама не увидела сына в столь ужасном состоянии, и я призову на помощь самых добрых духов-целителей, чтобы они облегчали его страдания, когда воздействие на него мерзкого опийного мака начнет ослабевать. Я буду вытирать ему лоб и, в который раз глядя, как он страдает, тихо бормотать болеутоляющие заклинания и нежные слова. И буду оставаться рядом с ним, спокойная и непреклонная, в те тяжкие дни, когда он будет возвращаться к реальности.

Мистер Чжоу Ли торопливо освобождает для нас проход по залу. Лестница слишком узка, поэтому я не могу помочь Уизерсу, и ему приходится нести Фредди на руках, как грудного ребенка. У выхода я набрасываюсь на трясущего головой китайца.

– По-моему, – говорю я, – у вас нет недостатка в клиентах. Могу ли я попросить вас отказаться обслуживать моего брата, когда он пожалует к вам в следующий раз?

– Ах, красивый леди, если я сказать Фредди «нет», он пойти в другая курильня. Может быть, в совсем плохая.

От иронии, заключенной в его рассуждениях, у меня отвисает челюсть. Мне хочется закричать на этого гнусного старикашку, заставить его признать, что своим зельем он причиняет людям вред, но печальная правда состоит в том, что он прав, и я это знаю. Если Фредди приходит сюда, мне хотя бы известно, где его искать. И я могу только молить духов, чтобы не настал тот день, когда я найду здесь только его мертвое тело.

После того как мы благополучно возвращаемся домой и Фредди крепко засыпает на кушетке, которую миссис Джессап приготовила для него в библиотеке, я поднимаюсь к себе в комнату. Вайолет не ложилась, ожидая меня, но я велю ей отправляться спать. Ночь уже на исходе, но я слишком расстроена и обеспокоена, чтобы отойти ко сну самой. Вместо этого я сажусь на стоящий перед окном диван и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, устремляю взгляд на спящую площадь. На горизонте начинают брезжить первые проблески рассвета, но уличные фонари по-прежнему горят ярко во все еще густом мраке. Деревья в саду на площади кажутся всего лишь сгустком тьмы за чугунной оградой.

Яго, как всегда тонко чувствующий мое настроение, запрыгивает мне на колени, сворачивается в клубок и, закрыв глаза, начинает тихо мурлыкать. Я нахожу в его присутствии немалое утешение, но знаю, что мне предстоит взобраться на высокую гору, и несмотря на все уверения отца, что мне будут помогать он и члены клана, я понимаю, что на самом деле должна буду карабкаться на нее в одиночку. Порой, как я ни стараюсь, мне никак не удается достучаться до Фредди. Мне кажется, я – это единственное, что хоть как-то привязывает его к тому хорошему, что есть в нашей жизни. Хватит ли для этого моих сил? Ему тоже приходится жить, неся на плечах бремя тайны, а ведь он так плохо подготовлен к тому, чтобы справляться с тем, что ему известно о нашем клане. Я знаю, отец боялся, что он расскажет о нем не тем людям, когда не будет контролировать ни свой разум, ни свой язык. Боялся, что он скажет такие вещи, которые потом не сможет взять назад и таким образом разрушит завесу секретности, которая защищает волшебников и волшебниц Клана Лазаря и помогает нам выполнять лежащий на нас долг. Что бы сделал отец, чтобы обуздать его, если бы он стал опасным для нас всех? Хотелось бы мне это знать. Насколько далеко он бы зашел, чтобы заставить замолчать собственного сына? И он, и другие мои наставники всегда ясно давали понять: во-первых, я ведьма и только во-вторых – дочь, сестра и даже жена. Интересы клана должны быть превыше всего. Всегда. И не важно, ценой каких личных жертв. Так неужели мне когда-нибудь придется принести Фредди в жертву ради блага клана? Смогла бы я это сделать?

И отец, и Друсилла потратили много часов, объясняя мне всю важность того, чем занимается наш клан. Друсилла даже больше отца старалась, чтобы я поняла, что поставлено на карту.

– Я понимаю опасности, которые могут возникнуть, если, приказав духу явиться, кто-то из нас не сможет с ним совладать, – сказала я ей как-то, когда мы вдвоем сидели в темной комнате. – Понимаю, есть риск, что существо, несущее зло, может вырваться из Тьмы. Но если не считать этих угроз, я не вижу, почему то, чем мы занимаемся, может быть опасно. Ведь мы просто узнаем у духов, с которыми говорим, нужные нам сведения. Они рассказывают о том, что должно произойти, и предупреждают о людях, которые могли бы причинить нам вред. Кому от этого может быть плохо? И почему другие не хотят обращаться к духам?

Друсилла вздохнула и покачала головой. То есть в темноте я, конечно, этого не увидела, но мало-помалу я привыкала беседовать с ней, не глядя на нее. Другие мои чувства были необычайно обострены: я не только услышала, как задвигалась ее голова, но и почувствовала это каким-то странным образом. Почувствовала я также, что она во мне немного разочарована. Разочарована тем, что я так и не поняла важных вещей. И все это сказало мне всего лишь легкое незримое движение ее головы. Однако, когда она заговорила снова, в ее тоне я не услышала досады, в нем звучало только искреннее желание помочь понять то, чего я еще не усвоила.

– Волшебники и волшебницы, входящие в Клан Лазаря, занимаются Простой некромантией, – снова объясняет она, – пробуждая от сна души умерших, но существуют также и те, кто избрал путь Черной некромантии. Эти волшебники являются последователями Первых Стражей, дискредитированного и распущенного колдовского клана, члены которого оживляли трупы и заставляли мертвых ходить по земле. Подобная практика уже давно объявлена вне закона, а ее адепты подвергнуты порицанию, и им запрещено вступать в уже существующие и образовывать новые кланы. Но честолюбие – ужасная вещь, и все волшебники слышали истории о Стражах, таинственном клане, который терпеливо наблюдает, выжидая момента, когда они смогут вызнать Великую Тайну у Клана Лазаря и снова творить свои жуткие и безнравственные дела.

– Жуткие и безнравственные? Но чего же такого ужасного они могут хотеть? – спросила я.

– Дитя мое, неужели тебе никогда не приходило в голову, как дурно можно использовать навыки, которыми мы владеем? Даже если на время оставить в стороне то отвращение, которое у всякого нормального человека вызывает бессмысленное оживление трупов, независимо от того, хотят этого умершие или нет, и жестокое обращение с ними, когда некромант держит покойника в заложниках, ибо только он знает, как поддерживать существование ожившего мертвеца… Даже если оставить все это в стороне, есть еще самый важный вопрос: как другие ведовские кланы или некроманты, не являющиеся волшебниками, могут использовать Великую Тайну?