Тени черного пламени - Алексей Колентьев

Хлопнув меня по плечу, Семен поднялся и, крепко вцепившись в борт фургона, пошел обратно к головной повозке. Я впервые подумал о лежащих внутри раненых и девушке-фельдшере с молодым и серым от усталости лицом, которая, сев у КПП, только пару раз показывалась наружу, переходя из одного вагончика в другой. Стены в случае чего от стихии не защитят, у нас снаружи шансов выжить куда больше, чем у запертых в этих коробках.

Тем временем волна шла вперед, задевая краем верхушки холмов, выворачивая с корнем хилые деревца, которые тут же всасывало внутрь. Низкий, похожий на утробное рычание какого-то гигантского зверя свист буквально рвал барабанные перепонки, заполняя собой все пространство, которое оставили темнота и мертвенно-белый свет зарниц. Так прошла целая прорва времени, сколько точно, я уже сказать не могу, в последний раз, как я смотрел на экран ПДА, плавающие на дисплее часы показывали невразумительное 99.00.99. Большой смерч и его младшие братья силились перескочить холмы, но каким-то чудом у них ничего не выходило. Медленно, очень-очень медленно они величаво и грозно тронулись вперед, вдоль хребта по дороге и наконец-то обогнали наш небольшой отряд. Ветер все так же перебрасывал тучи пыли и мелкого мусора, но сила его уменьшилась настолько, что я смог подняться на ноги.

– Все, народ, поднимаемся и идем дальше, до норы осталось совсем недалеко! Вперед и с песней!..

Обоз медленно двинулся вперед, мы с Анджеем все так же шли позади. Волна ушла далеко вперед, и вскоре снова стало совершенно темно. Я включил «ночник», и мир вокруг опять окрасился в черно-зеленые тона. Скоро холмы понемногу сошли на нет, и перед нами снова открылась ровная как стол степь, покрытая участками редкого леса и высокой сухой травой. Единственное, что было непривычно видеть, это то, как даже под порывами неутихающего ветра не колыхнется ни единый стебель или дерево. Тропа была словно тонкая нить среди этого застывшего моря сухостоя, зловеще поблескивавшего в неровных всполохах отдалившейся грозы. Справа впереди я увидел развалины большого панельного дома, пространство вокруг которого неярко светилось. От дома остались только пара подъездов и игровая площадка перед фасадом. Крышу, как и весь пятый этаж, что-то срезало, словно гигантским ножом. Два подъезда с восточной стороны отсутствовали, от них остались стоять нерушимо только внешние стены, держащиеся непонятно как и на чем. Но вся западная часть хрущевки с виду была совершенно нетронута.

Вдруг молчавший всю дорогу Анджей подошел ко мне и, указав рукой на развалины, отчетливо сказал с едва уловимым польским акцентом:

– Это Норка, наша главная резиденция!

В молодом еще голосе слышалось неподдельное облегчение. Мне даже послышалось, что парень только сейчас переводит дух. Скорее всего, то, что я принимал за угрюмость, оказалось обычным страхом. Добраться до безопасного места, своего рода тихой гавани, всегда считается хорошей приметой. Я заметил, что даже лошади пошли несколько быстрее.

Дорога пошла под уклон, караван медленно втягивался в небольшой отвилок от основной дороги, что, видимо, было вполне нормально.

Снова по общей связи прозвучал отрывистый голос Семена:

– Так, народ, прибавим ходу! Волна прошла стороной, но все еще может измениться, поднажмем маленько!

Все, даже лошади, непроизвольно стали идти быстрее, хотя, может быть, это просто дорога пошла под уклон. Я тоже старался не отставать, время от времени поглядывая по сторонам и назад. Однако взгляд невольно притягивала гигантская стена из полыхающих молниями воронок, закрывшая всю правую половину горизонта. Волна выброса не ушла слишком далеко, по дальномеру, встроенному в мой монокуляр, получалось что-то около двадцати восьми километров. Смерчи сталкивались и расходились, будто бы споря между собой за место в общем строю.

Вскоре обоз снова остановился, и по общему каналу снова отозвался Семен:

– Анджей, ты и твой напарник – вперед, осмотритесь там. Только в темпе, нужно быстрее проскочить внутрь, пока «банка» снова не закрылась.

Напарник махнул стволом дробовика в направлении дома, до которого было уже рукой подать, и пошел вперед. Отпустив его метров на десять, я пошел следом, внимательно вглядываясь в темные провалы окон. Попутно я осматривался, силясь увидеть границы аномального поля, которым обычно окружена «банка». Такие аномалии стали появляться относительно недавно, сразу же после того, как кочующие территории «белого шума» вырвались из-под контроля сектантов. Теперь они бродили по Зоне, подчиняясь неким природным законам, механизмов которых никто не понимал. Механика этого явления выглядит так: кочующая земля исчезает через положенное время, а на ее месте возникает иногда просто то, что было раньше, а иногда аномальное поле. Но в редких случаях появляется кусок пространства, где, как в консервной стеклянной банке, запечатан летний день, вещи, оставленные кем-то, лежат на своих местах и не покрываются пылью, дома не разрушаются, а ветер дует только в одном направлении. И так всегда. Никто не мог разобраться, откуда берется пространственно-временной карман, который простые старатели прозвали «банка». Как и все в Зоне, они просто объективно существовали. Закономерностей тоже было всего две: «банка» появлялась только на месте кочующей земли, и все внешние факторы никак не действовали на все то, что запечатано внутри. Но там, безусловно, можно жить, дышать и уйти когда захочется. Чем-то это явление напоминало сгинувший сейчас «теремок», хотя там шутки были исключительно с погодой, время и все остальное на заимке текло так же, как и в остальной Зоне.

– Иди за мной, быстро осмотрим подъезды и место вокруг дома. Долго снаружи стоять нельзя…

Невысокий поляк удобно перехватил ружье, почти побежал вперед, откинув капюшон и почти что сорвав с лица маску.

Потом, ненадолго остановившись, снова бросил через плечо:

– Маску уже можно снять. В Норе нет радиации, только тишина и пыль.

Я не спешил следовать его примеру, но повел стволом автомата в знак того, что услышал. С того самого момента, как смерч прошел мимо, на душе было тревожно. Вполне может быть, что Джей прав. Наверняка он прав, ведь видно же – идет уверенно, почти как у себя дома. Да и счетчик радиации давно успокоился, сменив тревожный треск на мерное пощелкивание. Однако торопиться не стоит, иногда неделю эту штуку не снимал. Привычка есть, потерплю.

– Я пока воздержусь, веди.

В доме, как и говорил Анджей, ничего необычного мы не обнаружили. Кучи бытового мусора, битых стекол и сгнивших обломков старой мебели – все это теперь было сброшено вниз. Там, в провале двух несуществующих подъездов, громоздилась приличная куча разношерстного мусора. Видимо, процесс «консервации» прошел сразу же после катастрофы на атомной станции. Вся утварь, обрывки газет и истрепанные книги были исключительно из советского периода. Уцелевшие квартиры никто не посещал уже долгое время, благодаря тому что в этой «банке» был вечный полдень, мы с напарником без труда осмотрели оба подъезда за полчаса. Следы были только на первых этажах, но по тому, как Анджей равнодушно прошел мимо, было понятно, что это место их обычной стоянки. В квартирах первых этажей все до потолка было набито обломками мебели и другим деревянным ломом. На вторых этажах по разным комнатам кто-то разложил разный стройматериал. Ребята давно нашли это место и основательно его обустроили – весь третий этаж щеголял заколоченными самодельными деревянными экранами, закрывавшими окна. Тут было относительно чисто, стояли две печки-буржуйки. В углах стояли аккуратно свернутые матрасы. Четвертый этаж был отдан под наблюдение, тут все обложено полиэтиленовыми мешками с землей, уложенными возле окон и вдоль стен. В условиях Зоны и с учетом особенностей ведения боевых действий именно здесь можно выдержать непродолжительную осаду или затяжной бой часов этак на двадцать. Чувство тревоги наконец отпустило, и я снял маску и шлем. Но особой разницы заметно не было. Воздух вокруг тоже словно бы слежался, казалось, он замер в тот самый миг, когда вместе с домом и всеми этими вещами был запечатан тут на неопределенное время.