Жизнь после жизни - Александра Маринина

Конечно, два трупа в тихом Томилине — это серьезно, темболее что убийца до сих пор не найден. Но баба — частный детектив — это ужслишком. Неужели нельзя было без нее обойтись? Начальник розыска сказал, чтополучил команду от заместителя начальника ГОВД п. о криминальной милиции, атот, в свою очередь, от Самого, то есть от начальника. Кто уж там надавил наСамого — неведомо, но, вероятно, надавили сильно, потому что подпускать частныхгражданских лиц к расследованию и тем более к оперативной работе и не принято,и нельзя. Да и что эти гражданские лица могут расследовать, если междутомилинскими оперативниками и следователем и то согласия нет по поводу версий,каждый в свою дуду дует и на себя одеяло перетягивает. Димка Федулов, например,на сто процентов уверен, что поработал маньяк, псих ненормальный, для которогоубить пожилую даму — верх удовольствия. А Илья с ним не согласен, он отстаивалсовсем другую версию и до сих продолжает ее придерживаться. Илья считает, чтоКорягину убили те, кто пытается выдавить владельцев усадьбы из города,развалить их клуб и перекупить отреставрированное строение за бесценок, а АидуБорисовну Павлову приговорили за какое-нибудь дело, которое она вела, когдаработала следователем прокуратуры. А в том, что оба дела похожи, какблизнецы-братья, никакой загадки нет: Корягину убили специально такимустрашающим манером, чтобы посеять панику среди членов клуба и жителей города вцелом, отвратить народ от усадьбы, а тот, кто запланировал убить Павлову, незнал, что никакого маньяка нет и убийство Корягиной — обычная инсценировка, ископировал манеру совершения преступления, чтобы замаскировать собственныеличные мотивы и дать оперативникам возможность списать и второе убийство натого же маньяка. Вот как все просто. С этой идеей Илья Вторушин выступалпостоянно, но Дима Федулов его не слушал, стоял на своем: маньяк — и все тут. Амысль о маньяке Илье не нравилась. Ну просто совсем не нравилась. Напрочь. Хотяи тут были свои сложности. Дело в том, что городское милицейское руководствоманьяк тоже не сильно устраивал, ведь это же кошмар какойто: по городу ходитсумасшедший, убивает пенсионерок, кладет им на грудь разбитое зеркало, вырываетсережку из уха, а милиция ничего не может сделать, демонстрируя свою полнуюбеспомощность и не предпринимая никаких усилий для того, чтобы погаситьтревожные разговоры и панические настроения среди населения. Маньяк — этосерьезно, а непойманный маньяк — это повод для неутешительных оргвыводов.Поэтому руководство уголовного розыска и криминальной милиции в целомсоглашалось с доводами Ильи Вторушина, но именно поэтому и несильно давило наподчиненных по поводу нераскрытых преступлений, особенно это касалось первогоубийства, жертвой которого стала Галина Ильинична Корягина. Расклад былочевиден и ни для кого не составлял секрета. Если Корягину действительно убилите, кто нацелился на усадьбу, то очень не хочется с ними связываться, потомукак они — лица, приближенные к мэру и администрации города Томилина, и ктознает, каким боком выйдет милицейское рвение по поиску виновного. А то, чтовыйдет именно боком, ни у кого сомнений не вызывало. Пока можно списывать всена маньяка, милицейское начальство в относительной безопасности. Хотя со стороныобластного руководства, а, не приведи господь, еще и из министерства в любоймомент могут начать поступать недоуменные вопросы, дескать, что-то у вас,господа хорошие, неладно в вашей консерватории, если вы маньяка как-то вялоищете или даже не ищете вовсе. Но пока верхнее милицейское руководство неспохватилось, можно чувствовать себя более или менее спокойно. Эдакий хрупкийбаланс между интересами криминальной группировки, связанной с мэром, иинтересами собственно службы.

Вторушин радовался, что начальство разделяет его точкузрения и не ищет маньяка. Раздражало, однако, что старший опер майор Федуловтакого же мнения не придерживается и нет-нет да и примеряет какого-нибудьпопавшегося на глаза психопата к двум нераскрытым убийствам. Ужасно злило этокапитана Вторушина.

А теперь вот еще дамочка столичная припожаловать собирается.Димка, конечно, тут же кинется ее обрабатывать и на свою сторону перетягивать,у него получится, от него бабы млеют, хоть он и не красавец, но, видно, есть внем что-то такое, да в избытке. А вот от Ильи женщины не млеют, они его вообщене замечают, считают пустым местом, и ему приходится прилагать гигантскиеусилия, чтобы на него хотя бы обратили внимание, не говоря уж о том, чтобыпринимать его всерьез. А ему обязательно нужно, чтобы его с его версией приняливсерьез. Обязательно. Он должен постараться.

* * *

После допущенных накануне излишеств голова у Федулова былатяжелой и гулкой, очень хотелось спать и очень не хотелось работать, но он всеравно поднялся ни свет ни заря, надел толстый свитер поверх шерстяной футболкис длинными рукавами и вышел из дома, чтобы расчистить от нападавшего за ночьобильного снега дорожки от крыльца коттеджа к воротам и к навесу, под которымстояла его машина. Все, что касалось дома и участка, он готов был делать суткинапролет и в любом состоянии, с похмелья ли, с высокой ли температурой.

Этот дом был пределом Диминых мечтаний — деревянный, похожийна чайный домик, малиново-красный, украшенный яично-желтой резьбой, с ярко-синейпластиковой черепичной крышей, а на башенке красуется петушок, тожеяично-желтый. Краску Федулов выбирал сам: когда он купил коттедж, тот былпросто деревянным, натурального теплого бежевого цвета, но Дмитрий хотел именнотемно-красный дом, и резьбу он хотел, и чтобы непременно ярко-желтую. И петушкана крыше. Резьбу он заказывал в соседней деревне у местного умельца, которыйвзял за работу совсем не дорого, всего несколько бутылок водки. Теперь домказался Федулову совершенством, он обожал его и старался как можно чащеприглашать гостей, словно компенсируя долгие годы жизни в тесноте, когда не точто гостей пригласить было некуда — самому хорошо бы найти, куда приткнуться.

В новый дом он перевез не только двоих дочек и беременнуюсыном жену, но и родителей, а в старой «двушке» осталась младшая сестра с мужеми ребенком. Вместе с матерью, энергичной и неутомимой Зоей Михайловной, бывшеймедсестрой, Дима обустроил не только дом, но и участок вокруг него, посадилдекоративные кустарники, разбил клумбы, разметил дорожки, замостил ихнедорогой, но очень симпатичной плиткой, построил навес для машины. Участок-тоне бог весть какой большой, всего шестнадцать соток, но Федулову хотелось,чтобы он выглядел таким же сказочно нарядным, как и дом. И дом, и участокподдерживались в порядке исключительно усилиями Дмитрия и Зои Михайловны,потому что жене Светлане не до того, она целиком погружена в детей —десятилетнюю Ксюшу, семилетнюю Вареньку и трехлетнего Ванюшку, родившегосячерез три недели после переезда из квартиры в коттедж, а об отце, ВадимеАлександровиче, и говорить нечего, он в свои семьдесят три года уже совсембольной, слабенький, боится гулять один, даже из дому выходит редко, еслиникого нет рядом. У него типичная фобия сердечника — страх внезапного приступа,и вообще Вадим Александрович вбил себе в голову, что у него болезней кудабольше, чем есть на самом деле, и ему уже ничего нельзя: ни ходить, ни носить,ни с внуком повозиться, ни даже уроки с внучками делать. Сидит целыми днямиперед телевизором или читает газеты, которые Дима ему привозит с работы каждыйдень, что уж говорить о помощи по дому. Но Дима не в претензии, они и вдвоем сматерью отлично справляются, да и в радость им заботы и хлопоты о собственномдоме.