Куджо - Стивен Кинг

– Конечно! А ты уверена, что он согласиться?

– Наверное, – она задумчиво поглядела в окошко надраковиной.

– А далеко до Стрэтфорда, ма?

– Триста пятьдесят миль.

– Тьфу… то есть, далеко. Это…

– Бретт.

Он вопросительно взглянул на нее. На ее лице опятьотражалось удивляющее его возбуждение.

– Что, ма?

– Как ты думаешь, отцу что-нибудь нужно? Он хотел бычто-нибудь купить?

Глаза Бретта слегка блеснули.

– Ну… ему нужны ключи… и он еще хотел маску для сварки.Старая совсем треснула.

– Да нет, что-нибудь большое. Дорогое.

Бретт подумал, потом улыбнулся.

– Он очень хотел новый мини-кран. С ним бы он выдрал старыймотор из агрегата Ричи, как кусок де… Ну, легко, – он чуточку покраснел, нопродолжал:

– Но ты не можешь купить ему это, ма. Это очень дорого.

– Сколько?

– Ну, по каталогу не меньше тысячи семисот, но папа говорил,что мистер Беласко в Портленде уступил бы ему дешевле. Он говорит, что Беласкоего боится.

– Думаешь, это правда?

Бретт, казалось, даже испугался. Он не помнил, чтобы матькогда-либо вела такие разговоры. Даже Куджо на крыльце слегка навострил уши.

– Ну?

– Нет, ма, – сказал он, но Черити поняла, что он лжет. Онауловила в словах Бретта восхищение. Он хочет быть похожим на отца. Тот словностановится выше ростом, когда видит, что его боятся. О, господи.

– Нет ничего хорошего в том, что тебя боятся, – сказала она.– Нужен только громкий голос да грозный вид. Давай, доедай.

Он медленно начал есть, то и дело поглядывая на нее. В этоутро везде таились загадки.

– Сколько это будет стоить? Тысячу триста? Тысячу четыреста?

– Не знаю, ма.

– А этот Беласко может доставить заказ сюда?

– Такой дорогой, наверное, может. Если бы у нас были деньги.

Ее рука потянулась к карману халата. Там лежал лотерейныйбилет. Зеленый номер на нем, 76, и красный, 434, совпадали с указанными втаблице выигрышей. Она сверяла их десятки раз, не в силах поверить. Она каждуюнеделю тратила на билет пятьдесят центов, с 1975 года, и вот эти вкладыпринесли отдачу – пять тысяч долларов. Она еще не получила их, но они никуда неуйдут.

– Деньги есть, – сказала она.

Бретт уставился на нее.

В четверть одиннадцатого Вик вышел из офиса и поплелся вкафе, не в силах выносить проклятую жару. Сейчас он делал рекламу для яичнойфермы Декостера. Трудная работа. Яйца он ненавидел с детства, когда матьзапихивала их ему в глотку четыре раза в неделю. Все, что он мог выжать изсебя, это: «Кусай от яйца с любого конца». Не Бог весть что. Мысль вызвала унего в уме образ яйца, застегнутого посередине на молнию. Образ хороший, нокакой от него толк? Он не мог придумать. Надо спросить Тэдди, подумал он, когдаофициантка принесла ему кофе и блинчики с черникой. Тэд яйца любил.

Конечно, его мучила не эта яичная реклама. Мучили егопредстоящие двадцать дней. Да, ехать придется. Роджер его убедил. Нужно ехать идраться.

Старый толстый Роджер, которого Вик любил, как брата! Онбыл, наверное, даже рад проехаться, попить кофе, поболтать. Но Вику хотелосьпобыть одному. Поразмыслить. Они и так все время были рядом – вполне достаточнодаже для братьев.

Он снова вспомнил о фиаско с «Красной клубникой». Все случившеесябыло плохо, но не смертельно. Даже тупые покупатели осознают, что подобныепросчеты в деятельности компаний неизбежны. Пару лет назад обнаружилось, чтокраска, которой наносились рисунки на стаканы в закусочной «Макдональдс»содержит избыточную дозу свинца. Стаканы быстро убрали; компания понеслаубытки, но никто не обвинил Рональда Макдональда в попытке отравить клиентов. ИПрофессора Вкусных Каш никто в этом не обвинил, хотя комики от Боба Хоупа доСтива Мартина немало поиздевались над ним, а Джонни Карсон в «Вечернем телешоу»произнес как-то целый монолог о «Красной клубнике». Нет нужды, говорить, чтопрофессор исчез с экрана, а игравший его актер никак не мог оправиться отпотрясения.

«Все могло быть и хуже», – заявил Роджер, когда прошелпервый шок, и схлынула лавина звонков из Кливленда.

«Что?» – спросил тогда Вик.

«Представь, что мы разрекламировали бы настоящую отраву».

– Еще кофе, сэр?

Вик поднял глаза на официантку. Он хотел отказаться, потомкивнул.

– Полчашки, пожалуйста.

Она поставила чашку и отошла. Вик сидел, не торопясь пить.

К счастью, довольно скоро по телевизору показалипресс-конференцию с участием авторитетных врачей, утверждавших, что краскабезвредна. Незадолго до этого такой же шум поднялся из-за того, что у рядастюардесс международных рейсов кожа вдруг покрылась оранжевыми пятнами.Оказалось, что все дело в спасательных жилетах, применение которых ониобъясняли пассажирам на своем опыте.

Юристы старика Шарпа предъявили многомиллионный счетизготовителю краски, но дело могло тянуться года три и под конец потонуть всуде. Неважно: главное было показать общественности, что вина – впрочем, неслишком большая, краска-то безвредна, – лежит не на компании.

Но акции Шарпа все равно поползли вниз. Резко снизился сбытвсех каш компании, хотя их качество ничуть не ухудшилось.

Что же, все было в порядке? Да нет. Как бы не так.

Не в порядке был сам Профессор. Бедный парень просто не могвернуться к своим обязанностям. После испуга обычно приходит смех, и посмейПрофессор снова появиться на экране на фоне своего класса, его засмеяли бы досмерти.

Представляется уже, как Джордж Кэрлин зубоскалит в своейпрограмме: «Парни Рейгана говорят: русские обгоняют нас в гонке вооружений.Русские штампуют ракеты тысячами. А Джимми Картер выступает по ящику и говорит:«Сограждане, русские обгонят нас только тогда, когда молодость нации будетсрать красным».

Гомерический хохот аудитории.

«И вот Ронни звонит Джимми и спрашивает: «Что наши солдатыедят на завтрак?»

Взрыв хохота.

Потом настоящая запись: