Закон отражения - Анна Клименко

– Я знаю.

На бледных губах появилось некое подобие улыбки.

– Я знаю, – задумчиво повторила ночница, – но ты потеряла своих сестер. Судьба нас рассудила – и теперь мы квиты.

– Что ты со мной теперь будешь делать? – Миральда напряженно вглядывалась в наполненные клубящейся тьмой глаза, – зачем ты притащила меня сюда?

– Ты станешь моей сестрой.

– Никогда! – Миральда дернулась, попыталась приподняться – но все бесполезно. Проклятое, ослабевшее тело. Ночница пожала плечами.

– Я могла бы сделать тебя своей сестрой еще тогда, когда ты была без сознания. Но, как видишь, я поступаю честно. Ты станешь ночницей только тогда, когда сама этого захочешь.

Ведьма закрыла глаза. Быть может, она сошла с ума – и все происходящее – тяжкий бред? Болотная ночница, сохранившая ей жизнь, чтобы сделать своей сестрой…

– Мы сестры печали, – негромко промолвила нелюдь, – ты сможешь стать одной из нас. Но если не захочешь – я не буду тебя удерживать здесь.

– Глупо даже думать, что я соглашусь, – выдохнула Миральда, – лучше бы ты меня убила.

Ночница улыбнулась, в блестящих глазах мелькнуло странное выражение затаенной печали.

– Но разве ты уже не сделала первый шаг к этому, ведьма? Когда сожгла деревню вместе с ее жителями?

Миральда вздохнула. Бесполезно спорить с болотной ночницей, в ком живет темная мудрость этого мира. А потом воспоминания нахлынули бешеным потоком, грозя смыть, унести в бушующее безумие.

…Огненный хлыст, напитанный породившей его яростью, с шипением опустился на крайний дом, мгновенно обращая его в кучу обугленных головешек. Поднялся – и опустился. Снова и снова, пожирая избы одну за другой – а заодно и тех, кто находился внутри. Сквозь дикое завывание ветра Миральда услышала вопли, мольбы о спасении… В крике разрывался ребенок… На миг ей померещилось, что она слышит тонкий голосок Шенти, но огненная смерть вновь ринулась с неба на землю – и спасенная некогда от болотной ночницы девушка замолчала. А багровый хлыст все рос и рос, становился толще, будто пил души гибнущих людей. В последний миг, до того, как сознание покинуло ведьму, на дымящиеся головешки сверху обрушился гигантский молот, вколачивая пепелище в землю…

Она, ведьма, призванная небом защищать людей от народа Зла, обагрила свои руки кровью. И это не смыть до конца жизни…

– Между прочим, это было весьма и весьма недурственно, – прошелестела над ухом ночница, – я почувствовала отражение… Кто бы мог подумать, что обычная ведьма окажется способной на такое? В твоих руках немалая Сила… Став ночницей, ты не только не растеряешь ее – но обретешь способность черпать магию отовсюду – а не только из вещей. И сможешь мстить дальше за своих сестер…

Миральда усмехнулась. Просипела:

– Мне нечего противопоставить твоим доводам, и ты это знаешь. Но все же – нет.

– Как скажешь, – ночница осторожно подсунула ладонь под затылок и приподняла голову Миральды, – меня зовут Кларисс. А тебя, полагаю, Миральда?

Кромка плошки коснулась губ, в ноздри ударил острый, с кислинкой запах неизвестных трав.

– Что это?

– Пей, не бойся. Ты переступила свой порог магии, тогда, ночью… А за все надо платить.

Миральда осторожно потянула горячий отвар – на вкус просто гадость.

– Пей, – повторила Кларисс, – так ты быстрее поднимешься. Голоса, правда, боюсь, ты лишилась навсегда.

И тут Миральда наконец решилась задать вопрос, который мучил ее с того момента, как она обрела способность здраво мыслить.

– Что ты сделала с личинкой?

– Ничего. Я не ем маленьких дэйлор. Я принесла его сюда, и на следующий день он окуклился. Теперь под навесом лежит здоровенный серый кокон, оттуда доносятся скребущие звуки и тонкий писк. Полагаю, скоро у нас вылупится молодой дэйлор. Странно только, что родители бросили его – родственники-дэйлор могут обмениваться мыслями, и мать всегда слышит своих детей. Да и отец тоже… Похоже на то, что малыш – сирота.

Миральда молча проглотила отвар, и ночница так же осторожно уложила ее голову обратно.

– Странные вы, люди, создания, – пробормотала Кларисс, – твои соплеменники разрушили все, что было твоим счастьем. Что тебя удерживает среди них?

– Не знаю.

Ночница только покачала головой.

– Это глупо. Пытаться быть тем, кем уже никогда не станешь.

И молча вышла, аккуратно притворив за собой плетеную дверь.

Миральда проводила ее взглядом. В чем-то нелюдь была права. Разве сможет она, ведьма, забыть о том, что люди сделали с ее сестрами – и о том, что сделала с теми людьми она? Быть может, теперь и в самом деле ей осталась одна дорога? Стать сестрой печали?

Плетеные стены расплылись бесформенными пятнами, горячие капли медленно потекли, смазываясь, к вискам. Вытереть бы слезы – но нет сил. Совсем. Руки – словно набитые шерстью кули…

Когда ночница Кларисс обмолвилась о пороге, Миральда ничуть не удивилась. И для загадочных магов Закрытого города, и для обычных ведьм и охотников за нелюдью существует грань, отделяющая доступную мощь от запредельной, непосильной. В ту ночь, обезумев от горя, она шагнула далеко за пределы своих обычных возможностей – и вот – расплата.

Чуть слышно скрипнула дверь; от мысли, что нелюдь застанет ее плачущей, кровь прилила к лицу. Но руки по-прежнему двумя кулями лежали вдоль тела. Изо всех сил сдерживая рыдания, Миральда отвернулась к стенке – и вдруг ощутила прикосновения мягкой тряпицы к щекам.

– Успокойся, – твердо сказала Кларисс, – тебе тяжело, но это проходит… все проходит. Тебе надо поесть, чтобы силы возвращались быстрее.

– Вареного младенца? – просипела Миральда, безуспешно пытаясь улыбнуться, – спасибо, но я не ем человечину.

– Всего лишь похлебку из болотных трав. И ржаную лепешку.

– А откуда у тебя ржаная лепешка?

Кларисс усмехнулась; черные глаза странно блеснули.

– Не забывай, кто я. Если мне нужен хлеб – я всегда найду, где его взять. Быть может, даже из дорожной сумки погибшего странника. Вижу, ты побледнела? Нет, не беспокойся. Эту лепешку я честным образом украла. Просто украла, никого не убив.

… Миральда ела с ложки пустую похлебку, остро пахнущую болотным кареусом, жевала черствую лепешку – и старалась не смотреть в глаза своей добровольной сиделке. Хотелось спросить – «зачем ты это делаешь? Неужели надеешься сделать из меня такую же нелюдь, как и ты?» Но, при виде бледного, сосредоточенного лица ночницы язык прилипал к гортани – и вопрос так и оставался незаданным.

Позже Кларисс посидела немного рядом, молча, размышляя о чем-то своем. А Миральда, старательно прикидываясь спящей, из-под ресниц разглядывала ее лицо – красивое, без малейшего изъяна. Таких лиц не бывает у людей. И, не удержавшись, все-таки спросила: