Северный пламень - Михаил Голденков

— За нашу будущую побе…

Петр вдруг замер. Его пальцы разжались, и бокал полетел на пол, разбиваясь на мелкие кусочки. Но царь словно и не видел этого. Расширенными зрачками он смотрел в одну точку. Издав странный звук, Петр упал со стула на пол, его голова запрокинулась назад, лицо исказила страдальческая гримаса, длинное тело стянуло судорогой… Фридрих в изумлении смотрел, как дергается на полу царь, как выступает розовая пена на его губах… Словно с неба свалившись, в зал влетел Меньшиков. Он проехал на коленях по начищенному до блеска полу, подхватил голову царя, вставил ему в рот скрученный рулон платка, зафиксировав дрожащие челюсти… Но Петр уже очнулся. Он недоуменно оглядывался.

— Что, опять? — спросил царь, с ужасом глядя на Меньшикова…

В мае 1684 года юный розовощекий мальчик, царь Петр I, целовал перед шведскими послами крест и клялся на святом Евангелии чтить все статьи Кардисского мирного договора с этой скандинавской страной. 20 ноября 1699 года, за месяц до пьянки Петра с Фридрихом, очередные шведские послы имели прощальную аудиенцию у царя Петра. Их одарили мехами и прочими подарками, а также вручили грамоту, в которой черным по белому заверялось, что «в соседственной дружбе и любви мы с вашим королевским величеством бытии изволяем»… В середине июля 1700 года из Стамбула в Кремль примчался взмыленный гонец Емельяна Украинцева, сообщивший радостную весть — мир с султаном подписан!

— Теперь и со шведами повоевать можно! — бросился в пляс Петр, хлопая себя по-чухонски ладонями по груди и ногам…

Тут же все царские клятвы на Библии, подписи всех договоров и указов по миру со Швецией превращались в филькины грамоты — царь давал приказ о срочном начале войны со шведским королем. И уже 28 июля 1700 года на стол русского посланника в Стокгольме Хилкова легла роковая депеша, в которой послу было предписано незамедлительно объявить войну шведскому королю. Царь, подписывая этот документ, даже и не подозревал, что в эти же дни датский король уже подписывает другой документ — капитуляцию с Карлом XII. Война еще не успела начаться, а антишведский заговор лишился одного своего верного члена… В депеше Хилкову были туманно и путано изложены и причины начала столь неожиданных военных действий против «доброго соседа»:

«…За многие их свейские неправды и нашим, царского величества подданным учиненные обиды, наипаче за самое главное бесчестье нашим, царского величества великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 г., которое касалось самой нашей, царского величества персоны».

Что-то в этой официальной писанине уж сильно напоминало текст аналогичной претензии отца Петра Алексея Михайловича к польскому королю и к его «неправдам» в 1654 году. Та война унесла жизни многих граждан Речи Посполитой, и еще больше погибло в ней ратников Московии. И вот история повторялась. Но пока что в назревающей войне, кажется, не было опасности ни для Литвы, ни для Польши, однако очень скоро холодные северные ветра раздуют зарождающееся пламя пожара и в этих нейтральных странах.

Шведы были удивлены… Немало. Инцидент в Риге, где в сторону Петра выстрелил часовой, не имея и понятия, кто это тут рассматривает рижские валы в подзорную трубу, они считали давным-давно исчерпанным после того, как Карл XII извинился за этот случай и заверил, что губернатору Дальбергу вынесено замечание. Нет, оказывается, сия мелкая глупость служила Петру поводом ввести свою армию в Ингерманландию. И царь, объявив войну, страшно торопился. Государь Московии желал завладеть Нарвою, сильнейшей из шведских крепостей Финского залива финской страны Ингрии, что шведы именовали Ингерманландией. Петр спешил напасть на город прежде, нежели Карл XII, занятый разбирательством с Данией, успеет оказать помощь гарнизону Нарвы.

Войско Московии, назначенное в поход, разделено было на три генеральства: Головина, Вейде и князя Репнина. В генеральстве Головина было десять полков пехотных и один драгунский (в том числе Преображенский и Семеновский полки): всего 14 727 человек. В генеральстве Вейде находилось девять полков пехотных и один драгунский: 11 227 человек. В генеральстве князя Репнина располагалось девять полков пехотных: 10 834. Кроме того, в собственном полку фельдмаршала велено быть: стольникам 2920, стряпчим 1497, дворянам 1659 и жильцам 5457, всего 11 533. Из Новгорода назначены были два полка солдатские до 1700 и пять стрелецких полков до 3000; из Украины, той части, что незаконно после Вечного мира отошла Московии, под начальством наказного гетмана Обидовскаго собралось 10 500 казаков. Таким образом, наряжено под Нарву было 63 520 человек, но полки генеральства Репнина, равно и казаки русские к Нарве не поспели, наметилось массовое дезертирство, как и массовый грабеж местных городов и сел. Что касается самой войны, то новгородцы и псковитяне большую симпатию питали как раз к Швеции, нежели к Московии. До 20 000 человек перешло на сторону армии шведского короля. Шереметев был в панике.

«Все местные мужики — новгородские, псковские, валдайские — все нам противны. Переходят на сторону Карла», — писал дрожащей рукой фельдмаршал Борис Петрович Шереметев послание к царю…

Таким образом, под Нарву могло прийти, считая и полки иррегулярные, и новгородских со смоленскими дворянами, не более 40 000 человек. Осадная артиллерия была отправлена из Москвы, Новгорода и Пскова… В Новгород от Фридриха Августа к Петру на переговоры прибыл герцог Карл Евгений фон Круи. Или как его иначе называли на французский манер — Карл Евгений Кроа де Круи, французский герцог венгерского происхождения.

— Его величество король Польши и Великого Княжества Литовского выражает беспокойство действиями вашей армии, Ваше величество, — обратился фельдмаршал к царю. — Лифляндия, что должна отойти к Речи Посполитой по нашему предварительному договору («Хотя что для этого турка значит договор?!» — в сердцах думал фон Круи) и лично к Его величеству королю Августу, разоряется вашими войсками так же преступно и беспутно, как это делали Иван III и Иван IV Ужасный. Мы, представители священной Римской империи и Речи Посполитой, протестуем, мы хотели бы…

— Да, знаю! — перебил фельдмаршала Петр, густо покраснев щеками. — Я… я виноват, знаю! Мои солдаты — сущие воры! Но я вам в качестве компенсации выделю десять, нет, не десять, двадцать тыщ солдат! Идет? Ну а мародеров буду наказывать! Вешать, как собак! Кстати, господин фон Круи, не хотите ли возглавить мою армию здесь, под Нарвой? Мне нужно отлучиться, а вот никого вместо себя оставить не могу. Нет у нас таких блестящих военных, как вы, господин герцог!

Фон Круи, снисходительно улыбнувшись, милостиво поклонился:

— Премного благодарствую, Ваше величество, но ваше лестное моей скромной персоне предложение вынужден отклонить.

— Вы только послушайте, господин фельдмаршал, мои условия! Я вам предлагаю…

— Увы, нет, нет и еще раз нет, — худощавое чуть истерзанное лицо фельдмаршала скривила гримаса раздражения. Он не собирался возглавлять армию Петра, эту, как он полагал, армию полуазиатских варваров.