Короли побежденных - Елена Первушина

— Если бы я вышла замуж за Лейва, мне пришлось бы порвать всякую связь с Домами. От него также отвернулись бы все знатные люди Аврувии. У нас не было бы ни денег, ни дома, ни друзей, ни будущего. Для чего же подвергать друг друга таким унижениям? Мы любили и желали друг другу счастья.

— Порознь? Понятно. У вас прелестный ум, кузина, и очаровательная мораль. Итак, Энгус тоже любил вас, но отнюдь не самозабвенно?

— Этого от него никто и не ждал.

— Но тогда, ради вашего первенца, объясните мне, что могло заставить аристократа драться с тардом на рыночной площади посреди толпы? И не просто с тардом, а с любовником своей невесты? Зачем ему ворошить грязное белье у всех на виду? Наилучшим для него было бы вовсе не замечать Лейва. А уж если свести с ним счеты, то именно в честном бою, а не в площадной драке. Ночью, в стороне от города. Вот если бы он ревновал так, что плюнул бы на достоинство…

— Энгус всегда был человеком чести, — сказала я твердо.

— Хорошо. Тогда я попытаюсь представить себя на месте Лейва. Не в его интересах ввязываться в скандалы. Их семья в Лайе и так на птичьих правах. Если даже Энгус прилюдно его в чем-то обвинил (хотя вы утверждаете, что такого быть не могло), самым разумным было бы ответить что-то вроде: «О чем ты говоришь? Я никакой Кайрен не знаю. Кто тебе сказал такую гнусность?!» У вашего возлюбленного горячая голова? Он способен разозлиться настолько, чтобы забыть о собственной безопасности?

— Нет, — ответила я удивленно. Я не понимала, почему до сих пор это не пришло в голову мне самой. — Нет, напротив, Лейв всегда был очень осторожен. Иначе они с отцом и правда не выжили бы здесь. Иначе… — Тут я покраснела, но закончила: — Мы не смогли бы два года скрывать нашу связь от моего отца.

Кузен хмыкнул.

— А ведь там, на площади, была толпа асенов, — сказал он. — Нетрудно было догадаться, чью сторону они возьмут, если случится драка. Так что получается, того поединка вообще не могло быть.

— Но… они же дрались?

— Да. И это очень обидно, потому что я не вижу в своих доказательствах ни одного изъяна. Но если и дрались, то не из-за вас. Должна быть какая-то другая причина. И еще, Лейв, каким вы его описываете, не мог убить аристократа. Он же понимал, на что себя обрекает. Если бы это был настоящий поединок, а не та кулачная расправа, про которую рассказывают в Аврувии, я подумал бы о несчастной случайности.

— Но нож в спину случайно не воткнешь!

— Мне этот нож тоже не дает покоя. Никак не могу представить, как он мог там оказаться. В животе, в горле, в левом боку — пожалуйста. Но кто же сам подставляет спину?

— Вы, стало быть, думаете, что нож прилетел из толпы?

— Не знаю. Да и вообще все это очень смутно. Кто скажет точно, где торчал этот проклятый нож год назад?

— Но там мог быть кто-то еще? Кто-то третий?

Он улыбнулся. Похоже, моя горячность его позабавила.

— Мог. Но тогда возникают вопросы. Первый: из-за чего была драка? Мы вроде договорились, что не из-за вас. И второй: кто и почему убил Энгуса?

— И что вы думаете?

Он рассмеялся, и я прикусила губу от досады. За время нашей прогулки он несколько раз убедительно доказал мне, что я круглая дура.

— Думаю, что мне нужен Лейв. Он должен знать ответ хотя бы на первый вопрос. Вы ведь скажете мне, где его искать?

Это было глупо, но на мгновение я снова испугалась. Я привыкла, что чужое любопытство приносит мне одни беды.

— Зачем вам нужно все это ворошить?

— Меня просил ваш отец, Кай. А у меня есть веская причина прислушиваться к его просьбам.

— Отец просил вас вытащить Лейва? Не смешите меня!

— Он просил помочь вам. Я это и делаю в силу своего разумения.

Я улыбнулась примирительно:

— Не обижайтесь. Я просто не привыкла, чтоб мне помогали.

— Ничуть не удивлен. Вы ведь аристократка.

Мне захотелось дернуть кузена за волосы. Несильно, но ощутимо. Чтоб прекратил издеваться. Я же не виновата, что он умней меня!

— Еще одного никак не могу понять, — сказал он. — В городе просто ухватились за то объяснение, которое ближе лежало. Но вы-то — вы знали их обоих. Как вы могли поверить? Или вам известно еще что-то? Тогда расскажите. Если уж я ввязался в это дело, то должен, по крайней мере, знать как можно больше, чтобы не наделать ошибок.

— Нет-нет, я и вправду не знаю ничего.

И я замолчала. Он опять был кругом прав. Почему я так легко поверила, что Энгус умер из-за меня? Потому что так было проще всего. Да еще случившееся весьма поднимало меня в собственных глазах. Роковая женщина! Страшно и сладко. Недавно я приписывала такие мысли Алов. Но сегодня мне довелось увидеть себя со стороны. Ох, Лейв, как же я тебя предала! А ведь всегда считала, что та любовь — единственное настоящее, что было в моей жизни.

* * *

Мой отец часто покупал лошадей у господина Хольма. Пока они торговались, меня отпускали погулять в маленький сад за домом. Мне тогда было шестнадцать лет, и жить было невероятно больно, но хорошо.

Я не знаю, подглядывал ли он за другими гостями, но за мной подглядывал всегда.

Сад был под стать владельцам — сплошь новые посадки, ни одного старого дерева. Молодые яблони и сливы чем-то болели, листья их были изъедены, тонкие ветки легко ломались, поэтому он прятался в кусте черемухи, навалившемся на забор. Осенью листья стали падать, и его убежище открылось. Как-то раз я увидела его и запустила валявшейся на земле сливой.

Я тогда не выносила, даже если отец долго смотрел на меня, а уж от чужих взглядов и вовсе шарахалась.

Познакомились мы через год, в ночь Высокой Звезды. Скрыв лицо под маской, я с друзьями плясала на главной площади.

Я отошла, чтоб поправить съехавший чулок, и тут что-то мягко стукнуло меня в спину. Я недоуменно посмотрела под ноги. На земле лежала созревшая слива.

Лейв сидел на каменной чаше фонтана. Маски на нем не было, видно, хотел, чтоб я его узнала.

— Я, кажется, испортил тебе платье, — сказал он сокрушенно. — Позволь, я отмою.

— Ничего умнее придумать не мог? — поинтересовалась я.

— Я просто хотел привлечь твое внимание.

— Замечательный способ, — сказала я ядовито.

— Ладно, попробую по-другому. Гляди!

Он вскочил, оперся ладонями на чашу и мгновенно встал на руки. Его светло-русые волосы болтались внизу бледным пламенем.

— Нмрамится? -промычал он сквозь стиснутые зубы.

— Слезай немедленно! — потребовала я.

Не помню, о чем еще мы тогда говорили. Вокруг было слишком шумно, ярко, радостно. Знаю только, что тем же вечером в каком-то темном дворе, на груде сухих листьев мы целовались как сумасшедшие, потом я вытряхивала труху из своих и его волос, потом опять… И еще знаю, что до того дня, как мы стали любовниками, я каждую ночь во сне обнимала его.