Короли побежденных - Елена Первушина

Тогда у меня было странное чувство, будто все, что происходит на белом свете, кроме наших ночных свиданий, невсамделишное. Днем люди казались мне то ли куклами, то ли тенями. И я тоже двигалась вместе с ними, говорила, как они, улыбалась, но затронуть мою душу не могло уже ничто. Меня ничто теперь не радовало, не сердило, не ужасало. И только в объятиях Лейва я оживала.

А теперь я снова превратилась в куклу в черном платье. Предпочла играть в дешевом фарсе падшую, но гордую женщину. Даже не попыталась хоть как-то помочь Лейву. Его осудили без вины, а я лишь глотала слезы и не пошевелила пальцем. Ох и стыдно же мне было!

* * *

— Я напишу ему письмо, — сказала я кузену. — Напишу, кто ты и что делаешь для нас. Хорошо?

Мы вернулись в Храм, поднялись ко мне, я сочинила обещанное письмо, вручила Ивору и пошла его проводить.

Гвенни, рыженькая послушница, таскала из колодца воду в огромную лохань — ей сегодня предстояла стирка половиков. Гвенни частенько приходилось выполнять самую грязную работу — жрицы ее недолюбливали. Считали, что боги обделили Гвенни умом в наказание за какие-то грехи в прошлых жизнях.

Увидев нас, она вдруг выронила ведро и затряслась как осиновый лист. Простирая перед собой руки, она отступила назад, голова ее запрокинулась, моталась из стороны в сторону.

Я изумилась: вот так Гвенни! И на нее, оказывается, снизошел священный Дар Прорицания!

Жрицы, трудившиеся на огороде и в доме, увидев, что творится с послушницей, собрались во дворе, но к Гвенни не приближались.

Я хотела поторопить кузена, я не любила подобные сцены, но тут Гвенни, тяжело дыша, заговорила, не спуская глаз с моего спутника:

— Он, он. Разрушитель. Сокрушитель. Беду за собой ведет, беду большую. Лошади, лошади скачут, стремена пустые. Где дома из копий строят, черепами крышу кроют. Черный дракон летит с востока, несет трупы под крыльями. Призвавший зло на нашу землю. Призвавший тьму на нашу землю.

Уроки жриц все же не прошли даром, в ход пошли слова из старинных «Прорицаний Баллы» вперемешку с тардскими балладами.

Гвенни мягко упала на песок и довольно неумело забилась в судорогах. Я снова дернула кузена за рукав, но тут увидела его лицо и вспомнила, что для него подобные священнодействия в новинку. Он побелел, как штукатурка, и глядел на Гвенни остановившимися глазами. Кажется, кузена пора было спасать.

Я подняла брошенное прорицательницей ведро, там еще оставалась вода. Эти остатки я выплеснула ей на голову. Она вскрикнула и затихла. Я схватила ее за плечи, заставила сесть и отвесила ей две звонкие оплеухи. У Тейи научилась. Она перестала закатывать глаза и смотрела теперь на меня, как испуганный зверек.

Жрицы снова не сдвинулись с места. Вероятно, ожидали, когда меня поразит гнев Баллы.

— Ты все перепутала, — сказала я спокойно. — Это у меня на руках кровь моего жениха. Да?

И снова хорошенько тряхнула ее.

— Да?

— Да, — пролепетала Гвенни.

— А сейчас ты пойдешь к себе, переоденешься и снова будешь стирать. Да?

— Да. — Она вывернулась из моих рук и бросилась бежать.

— Пошли, Ивор, — велела я. — Они тут разберутся без нас.

* * *

Мы снова вышли за ворота, отошли подальше, так, чтоб нас не было видно из окон Храма. Тогда я развернула кузена лицом к себе и приказала:

— Ну-ка успокойся! Сам должен все понимать, не маленький. Ей пятнадцать лет. Живет в Храме, мужчин не видит, а кровь бурлит. Увидела нас с тобой, ее и понесло. Да еще жрицы всегда твердили, что пророчицей ей не быть.

Ивор опустил голову:

— Я понимаю, конечно. Кай, какой стыд! Ты сделала то, что должен был сделать я.

— Ерунда, просто я уже всякого здесь навидалась. А сначала тоже боялась.

— Ладно, не утешай. Зато теперь мы квиты.

— Ты о чем?

Он улыбнулся:

— Ну, тебе тоже сегодня пришлось… поерзать. Но выходит, ты лишила девочку заслуженной славы?

— Ничего я ее не лишила! Я же асенка, поэтому, когда дело касается их религии, я как бы не существую. Ты письмо не потерял?

— Слушай, Кай, — сказал он осторожно, — после этого предсказания… Думай обо мне что хочешь, но я не знаю, стоит ли ехать.

— И Лейв останется несправедливо осужденным из-за предсказания сопливой девчонки? Ты сам только что преподал мне урок, а теперь говоришь такое! Поезжай, кузен, ради твоей и моей чести. Поезжай и ничего не бойся. Руки твои так же чисты, как и сердце.

— Что ты знаешь про меня?! — усмехнулся Ивор.

ИВОР

Чтобы отыскать Лейва, мне нужно было пересечь почти половину страны.

Я очень радовался этому случаю сбежать от домашних неприятностей и выехал через пару дней, прихватив с собой для компании Тило, сына Тильды, молодого диковатого пса.

Мы ехали на юг и с каждым днем все глубже погружались в весну. На севере леса еще плавали в зеленой дымке, гнулись под напором холодных ветров, но южнее уже раскрылись сморщенные ладошки кленовых листьев, лопнули тугие почки каштанов, сеяли желтую пыльцу сережки дубов и вязов. С полей начали подниматься жаворонки, из норок выбирались мохнатые шмели. Я избегал дорог, ехал полями, долинами рек и далеко объезжал все попадавшиеся на пути городки.

Тило чаще всего мышковал на травяных откосах, потом кидался вдогонку и трусил рядом с моим конем, искоса на меня поглядывал, вывалив длинный язык.

Тогда я останавливался отдохнуть, часто невдалеке от какого-нибудь поместья или деревеньки. Отдохнуть и полюбоваться.

Я любил свой безобразный дом, любил свои леса, отдавал должное красоте столицы, но никогда прежде не думал, красива ли Земля Асенов. Для меня Лайя всегда была лишь словом.

Но сейчас, глядя на легкие «большеглазые» дома, привольно лежащие на излучинах рек или у беспокойных озер, окруженные садами, а ближе к югу — террасами виноградников, я с удивлением узнавал следы той же силы, что заставляла церетского мальчика лепить таких зверей, каких никогда не было на земле, что помогала аристократам столицы превратить свою жизнь в игру символов, в музыку для слуха, зрения и прочих человеческих чувств. В этих домах была такая же безмолвная музыка, как и в изгибах рек, холмов, деревьев. Асенам удалось достичь согласия со своей землей. И я начал понимать, почему жениху Кайрен казалось, что он прирос к Лайе сердцем.

Несколько раз я натыкался в полях на маленькие дома: деревянные фигурки в локоть ростом — мужчины, женщины, дети — стояли, взявшись за руки, под деревом, под невысоким навесом, а то и просто посреди поля.

Когда-то давным-давно люди верили, что сделанные из дерева двойники могут отвести от них беду. Теперь же они просто развлекались, соревновались, чья поддельная семья окажется красивее, наряднее, забавнее.