Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

ставки. В следующем забеге участвовало семь лошадей – нужно было семь участников. Каждый бросал в шляпу по пять франков и вытягивал бумажку с номером. Часть выигрыша доставалась женщине в зелёном, а остальные деньги – тому, у кого оказывался номер победившей лошадки.

По-хорошему, Ленуар должен был бы арестовать шляпницу, но сегодня он чувствовал себя больше игроком, чем полицейским. Как говорится, можно запретить играть, но саму игру запретить нельзя.

Вся троица скинулась по пять франков и стала ждать результатов второго забега. На этот раз «курица» досталась незнакомцу в полосатом галстуке… Что ж, скачки только начинались…

На последний, двенадцатый забег, вывели лучших лошадей. Публика была так разгорячена, что решили ставить весь сегодняшний выигрыш на фаворита последнего месяца.

– Габриэль, ты тоже на Дасти? – спросил уже перешедший с сыщиком на «ты» Барди.

– А на кого же ещё?

Жокеи приподнялись на лошадях, выстрел, и ипподром снова взревел.

– Вперёд, Дасти! – орали Барди и Хоппер.

– Давай, Дасти! – вторил им Габриэль. В этот момент не существовало ничего важнее победы.

Кони быстро пронеслись мимо, ещё пара секунд – и… Но на этот раз первым пришёл Гладиатор…

– Вот чёрт! – схватился за голову Барди.

– М-да… Сегодня не наш день… – процедил сквозь зубы Хоппер и со злостью добавил: – Придётся снова рисовать барышень!

Габриэль только покачал головой. Теперь у него не было денег даже на обратную дорогу в Париж.

Глава 12

Дом туманов

Обратно ехали молча. Ленуар попросил подвезти его в центр города, подумав, что сегодня сделано достаточно много, чтобы можно было с чистой совестью отправляться домой. Барди вежливо согласился подвезти до Парижа, но было очевидно, что его любезность имеет пределы и дополнительные разговоры по поводу гибели Софии фон Шён она не выдержит. Пытаясь сбить в дорожной толпе пешехода или, на худой конец, хотя бы голубя, итальянец мрачно давил на педаль… Хоппер достал свой карманный блокнот и при каждой вынужденной остановке делал наброски. На Елисейских Полях он зарисовал, как дети катались в коляске на козе. А на площади Согласия – как мужчина загляделся на незнакомку в новом автомобиле.

Ленуар попросил высадить его у Лувра.

– Так ты работаешь в музее или в префектуре полиции? – полюбопытствовал Хоппер. Он тоже вышел из автомобиля.

– С тех пор как выяснилось, что София фон Шён приходила позировать в ваш клуб, меня и вправду очень интересует искусство, – не растерялся сыщик. – Но по воскресеньям даже полицейские имеют право отдыхать. Так что я иду домой, господа.

Ленуар записал адреса художников, и на этом распрощались.

Часы показывали пять, и сыщик решительно повернул к набережной Сены. Через пару минут ходьбы он остановился. Что это? За ним кто-то следит? Сыщик обернулся. Народу было много, но никаких резких движений он не заметил. Ленуар осмотрелся. Здесь берега Сены уже четыре века хранили букинисты, которые каждый день, словно ящерицы, вылезали на солнце, чтобы продать свои книги, марки, эстампы, шляпы и сувениры.

Сыщик подошёл к продавцу соломенных шляп и попросил одну из них для примерки. Пока продавец расхваливал свой товар, Ленуар взял у него из рук овальное зеркало и посмотрел, что делается у него за спиной. Может, действительно почудилось? Нет! Не почудилось. В зеркале кто-то быстро юркнул в сторону…

Хоппер!

Ленуар поблагодарил продавца, вернул шляпу и зеркало и пошёл дальше. Зачем американцу следить за полицейским?.. Ленуар сказал, что пойдёт домой. Может, Хоппер хочет узнать, где именно он живёт? Но зачем? Ведь он мог бы просто спросить… Что американцу нужно? Убить Ленуара? Поговорить с полицейским без свидетелей? Украсть у него часы девушки? В любом случае следить за самим Габриэлем Ленуаром просто так у него не выйдет.

Дойдя до конца Лувра, сыщик повернул в сторону Риволи. Хоппер не отставал. Тогда, воспользовавшись плотным движением, Ленуар перешёл дорогу, остановился и помахал рукой, будто с кем-то здоровался. Расчёт был на то, что преследователь повернёт голову, чтобы посмотреть, кому был обращён приветственный жест. Тем временем Ленуар вскочил на подножку проезжавшего омнибуса и, проехав примерно пятьдесят метров, спрыгнул на тротуар, снял с себя пиджак и посмотрел туда, где должен был находиться Хоппер. Как и предполагалось, американец вертел головой по сторонам, потеряв Ленуара в толпе.

Теперь их роли поменялись. Разница состояла только в том, что Ленуар был профессионалом и знал, как вести слежку, оставаясь при этом незамеченным.

Хоппер потёр шею, потоптался на месте и пошёл в сторону Пале-Рояля. У Комеди Франсез он обернулся и вошёл во двор дворца Пале-Рояль. Здесь гораздо сложнее было остаться в тени, и Ленуар ещё раз порадовался, что его туфли на каучуковой подошве не стучали по мостовой.

Американец начал ускорять шаг. Поднявшись по лестнице в конце внутреннего дворика Пале-Рояля, он свернул в пассаж «Вивьен» и быстро застучал каблуками по мозаичному полу. Свет проникал в пассаж через квадратные окна в потолке, и в воскресенье здесь было мало людей – видимость была прекрасной… Ленуар остановился за пилястрой, давая Хопперу пройти пассаж до конца, а потом припустил за ним следом. Куда же американец собрался? Кажется, он любит деньги. Может, идет на Биржу? Нет, она сегодня закрыта…

Хоппер прыгающей походкой прошёл по улице Вивьен и свернул в старинный пассаж «Панорам». Здесь было несколько открытых кафе и торговцев марками, но художник нигде не задерживался. Выйдя на бульвар Монмартр, он свернул к бульвару Осман. Наконец, когда Ленуар уже начал думать, что Хоппер в качестве моциона собирается сегодня обойти весь правый берег Парижа, тот свернул на улицу Жубер и остановился у тёмного трёхэтажного дома с занавешенными окнами. Ленуар замер в подворотне напротив.

С виду дом ничем особенным не выделялся: на нём не было никакой таблички, и редкие прохожие шли мимо, спеша по своим делам. Но когда Хоппер открыл первую дверь и уткнулся носом во вторую, Ленуар понял. Двойные двери делают в игорных домах и домах терпимости… Какое разочарование! Банальнейшая

штука: мужчина средних лет идёт играть в карты или веселиться в бордель. Ленуар уже подумал было поворачивать домой, но на слежку было потрачено слишком много времени, к тому же первая дверь не захлопнулась, а, словно заглядевшись в сторону, застыла на месте.

Во второй двери открылось окошко, и через решётку на Хоппера посмотрели тёмно накрашенные глаза пожилой дамы. Значит, дом терпимости. Дама, кажется, узнала Хоппера, но дверь ему открывать не спешила. Они о чём-то поговорили, а потом американец вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт и