Просто скажи "да" - Мирра Блайт

Эндрю поднял бокал с лимонадом.

— Лицемеришь, Поллард. То же самое ты говорила о бифштексе два вечера назад.

Она озорно взглянула на него.

— Просто стараюсь по мере сил поддерживать тебя на пути к совершенству, Макги.

Поставив локти на стол, Эндрю положил подбородок на сцепленные руки и посмотрел на нее. Он не помнил, чтобы Мей когда-нибудь прежде поддразнивала его. О да, она обладала тонким чувством юмора, но это было нечто иное.

— Я припомню это, мамочка! Тебе за все воздастся.

Она усмехнулась и полила маслом картофель.

— А вот и нет! Твое мужское эго нуждается в поддержке.

Быстро отведя взгляд так, чтобы она не могла видеть выражения его глаз, Эндрю взял вилку и нож. Она чертовски точно это подметила! И он обнаружил, что ему снова до смерти хочется узнать историю ее жизни.

Алекс принялся громко сосать кулачок, и Мей, наклонившись, дала ему пустышку, которую наконец, от полного отчаяния, купил Эндрю. Когда она заговорила, в ее голосе не было и тени насмешки, только материнские забота и нежность:

— Как считаешь, он преодолеет эту привычку до школы?

Эндрю задумчиво посмотрел на нее. Единственный способ что-нибудь выяснить — это попытаться вытянуть из нее сведения. И замечание о школе было поводом не лучше и не хуже других.

— А где ты ходила в школу, Мей? — небрежно спросил он.

Повисло молчание, и Эндрю уже не надеялся услышать ответа, когда, не глядя на него, она холодно произнесла:

— В Хелене.

Для начала неплохо. Он подождал, пока Мей покончит со своим бифштексом, и попытался расширить границы завоеваний.

— А твоя семья все еще живет там?

Она словно окаменела, затем отрывисто бросила:

— Нет. — И, внезапно повернувшись к сыну, воскликнула: — Боже, тебе пора менять подгузник, Алекс!

Она подхватила малыша и выскочила из кухни. Отодвинув тарелку, Эндрю принялся вертеть в руках высокий бокал. Ему ничего не вытянуть из нее. Во всяком случае, сейчас.

Злясь на себя за непомерную тупость, он поднял бокал и осушил его. Ничего удивительного, что Мей порвала с ним.

Ночь выдалась не из легких. Малыш успокаивался только тогда, когда Эндрю носил его на руках. Поэтому они ходили и ходили, а Эндрю все думал и думал. В довершение всех несчастий его мучила головная боль, и с десяти, когда Мей отправилась спать, до двух часов ночи он проглотил три таблетки аспирина. Эндрю знал, что боль вызвана в основном затравленным взглядом мисс Мей Поллард.

После двух Алекс издал короткий вопль и шумно засосал кулачок. Срочно нужна пустышка, решил Эндрю. Но ее не было ни в детской, ни в автомобильном сиденье. Поэтому он решил расширить зону поисков.

— Эй, парень, — прошептал Эндрю, положив сына в кроватку. — Нам нужно найти твою пустышку, иначе старик отец не сможет тебя успокоить.

Однако его старания ни к чему не привели.

— Потерпи минутку, головастик. Думаю, она спряталась в маминой комнате. Пойду поищу там. — Затем Эндрю совершил нечто непростительное: отделил большой пальчик Алекса от остальных и сунул ему в рот. — Мы же не хотим, чтобы мама услышала, как ты капризничаешь.

Подойдя к спальне, он бесшумно приоткрыл дверь. Однако Мей в постели не оказалось. Шторы на французском окне были раздвинуты. Мей, одетая в голубой халат, стояла, прислонившись спиной к ограждению, и невидящим взглядом смотрела перед собой. Эндрю не был до конца уверен, но ему показалось, что в ее глазах блестят слезы.

Она казалась такой одинокой, что Эндрю опять вспомнил девочку на автобусной остановке. Тяжелое чувство сдавило грудь, и он пожалел, что не может просто подойти и развеять все ее горести. Должно быть, появление собственного ребенка оживило боль, которую ей пришлось пережить в детстве.

Понимая, что не может оставить ее в таком состоянии, и отлично зная, что вызвало призраки прошлого, Эндрю принял мгновенное решение.

— Мей! — весело окликнул он ее.

Она быстро отвернулась, чтобы вытереть лицо. Не дожидаясь ответа и стараясь сохранять шутливый тон, Эндрю заявил:

— Наш парень бунтует — втемяшил себе в голову, что ему нужна только мама.

— Сейчас приду. — Ее голос был тихим и слегка дрожал.

— Он в кроватке. Найдешь?

— Найду.

Эндрю еще несколько мгновений изучал ее, затем закрыл дверь. Стиснув зубы, он шагал по коридору. Все. С него достаточно. Он предоставит ей другую пищу для размышлений. Войдя в детскую, Эндрю взял одеяло и подушку с односпальной кровати и взглянул на сына.

— Будешь сегодня обедать вне дома, парень. Так что потерпи немного, ладно?

Алекс издал возмущенный вопль, но отец решил, что еще минут пять сын обойдется своим пальцем. С одеялом и подушкой под мышкой он отправился на балкон. Стояла чудесная ночь — светила полная луна, и по небу изредка пробегали тучки. Легкий ветерок доносил прохладу с гор.

Балкон был широкий и длинный, повсюду стояли горшки с цветами, и ночной воздух был наполнен их ароматами. То, что доктор прописал. Он придал большому удобному шезлонгу нужное положение, расстелил одеяло и положил подушку. Затем зажег свечи, которые Мей расставила всюду, где только можно.

Когда он вернулся в гостиную, мать с сыном на руках только входила туда. Не дав опомниться, Эндрю увлек ее на балкон. Одарив Мей самой обезоруживающей улыбкой, он объяснил:

— Я обещал парню пикник сегодня ночью. Так что придется тебе помочь мне в этом.

Мей посмотрела на него, как на умалишенного.

— Что?

Эндрю показал на шезлонг, который приготовил для нее.

— Сегодня потрясающая ночь, и он просто потребовал, чтобы я устроил ему пикник. Пришлось согласиться.

Мей взглянула на кресло, на свечи, затем снова на него. В ее глазах мелькнула тень — только тень — улыбки.

— Понятно.

Он поудобнее устроил ее в шезлонге и закутал их с сыном в одеяло.

— Как я рад, что ты согласилась! Честное слово, я понимаю, что ужасно вредно во всем потакать ребенку. Но ты ведь знаешь, что это за тиран!

Она наградила его коротким смешком и расстегнула халат. Когда Алекс буквально впился в ее грудь, Мей, нагнувшись, прошептала:

— Думаю, твой папа окончательно спятил, головастик.

Эндрю подтащил поближе другой шезлонг и с удобством устроился в нем.

— Возможно. Хроническое недосыпание кого хочешь сведет с ума.

Ее волосы были распущены и в мерцающем свете свечей отливали старинным серебром. Она смотрела, как ребенок сосет грудь, с такой сосредоточенностью, благоговением и нежностью, что у Эндрю сжалось сердце.