Спой мне о любви - Дорис Смит

Я удивленно уставилась на нее.

— Он не зарегистрирован у нас, я проверила.

— О нет! — возмущенно воскликнула я, вспомнив, с каким нетерпением Йен ждет отца. — Бессердечно так обманывать ребенка!

Вечер был сумрачным, все предвещало бурю, по небу проносились клочья облаков, освещаемые последними лучами солнца. В окнах «Баллестая» царила загадочная темнота. Адам стоял на пороге, держа дверь открытой.

— Прежде чем ты скажешь хоть слово, Деб, — сразу же начал он, как только я закрыла дверь, — я хочу тебя отругать. Вчера вечером, проводив Магду, я отправился в коттедж и что же там обнаружил? — Серые глаза смотрели на меня обеспокоенно. — Ты хочешь надорваться?

— Странно, но я чувствую себя сильной и бодрой, — пролепетала я.

— Только не спорь! После трех дней, проведенных с Магдой и детишками, я не в состоянии этого вынести.

Приятное тепло, согревшее вдруг мое сердце, было связано вовсе не с горячим превосходным кофе, который Адам сварил для меня. После кофе началась захватывающая экскурсия: уютный демонстрационный зал с образцами чудесного твида, квартира, отделанная по большей части в черной, золотой и топазовой гамме, пристройка с ткацкими станками во внутреннем дворике, рядом — кадки с бархотками и лобелиями. Один ткацкий станок был полуавтоматическим, запрограммированным на определенный рисунок и ширину ткани, из него выходил твид густого гиацинтово-голубого цвета с лимонно-желтыми и бордовыми черточками. На другом работать приходилось вручную.

— Исполняем любые желания, — пошутил Адам, показывая, как этот станок работает. — Гораздо медленнее, конечно, но и дороже. Хочешь эксклюзив — плати.

Защелкали челноки, и я увидела, как из нитей вырисовывается орнамент в готическом стиле.

— Ой, можно мне взять лоскутки для куклы Рут? — вспомнила я.

Адам рассмеялся и провел меня к ящику с бракованной тканью, который показался мне бесценным кладом. Я с энтузиазмом принялась рыться в обрезках. Наблюдая за мной, Адам не переставал улыбаться.

— Ты никогда не думала о собственных…

— О чем? О куклах?

— Что мне в тебе нравится, так это твоя догадливость!

— Ну, если ты имел в виду детей… — Я сделала паузу. — Возможно, ты удивишься, но я действительно часто об этом думаю.

— Это меня совсем не удивляет. У тебя есть все для того, чтобы стать хорошей матерью: доброта, терпимость, выносливость и стойкость. — Он тоже помолчал немного. — И что ты собираешься делать?

— А ты что предлагаешь? Чтобы я купила детей на аукционе или дала объявление в газету? «Требуется ребенок любого возраста, пола и цвета кожи»? — Я положила лоскутки твида на колени и принялась рассматривать их.

Адам, стоя у ткацкого станка, наблюдал за мной сквозь переплетение нитей.

— А почему именно «ребенок»? — серьезно спросил он. — Может, сразу парочку?

— Не вполне понимаю, зачем ты завел этот разговор, — рассеянно пробормотала я, продолжая перебирать лоскутки. Вот этот подойдет: лимонно-зеленый с желтым орнаментом-елочкой.

— Йен и Рут вполне удовлетворяют твоим требованиям. Но тебе, думаю, придется принять в расчет Магду.

И тут случился конфуз: только что я сидела на высоком табурете, у меня на коленях высилась гора из обрезков твида, и в следующую секунду пол оказался засыпанным разноцветными лоскутками, как лужайка в листопад, а я была на ногах, красная как помидор.

— Что ты несешь, Адам? При чем тут Йен и Рут?!

В первый раз с момента нашей встречи серые глаза смотрели не мимо меня и видели только меня одну.

— Ты должна как можно чаще выходить из себя, — спокойно произнес Адам. — А я-то все эти годы думал, что ты тихоня! — Он нежно коснулся моей щеки, а в следующую секунду наклонился и поцеловал в губы.

— Что я такого сделала… чем заслужила это? — прошептала я, не помня себя от счастья.

Он долго, молча и пристально разглядывал меня, склонив голову набок, и вдруг спросил:

— Ты можешь кое-что сделать для меня, Деб?

— Конечно. — Я все еще не верила, что такое могло случиться. Этот вечер, дом, тускло освещенный странным, красноватым, как будто неземным светом, цветные лоскутки на полу, поцелуй… Все казалось сказочно-нереальным.

— Когда Колин Камерон приедет… будь с ним поласковее, хорошо?

— Поласковее?! Что ты имеешь в виду, Адам?

— Я хочу, чтобы ты была с ним мила. Это не так трудно — он вовсе не омерзителен. Нет, я не хочу, чтобы ты делала что-то, за что тебе потом будет стыдно… Просто прояви к нему интерес.

«Прояви к нему интерес»! Я чуть не задохнулась от ярости.

— И это ты называешь тем, чего мне не придется стыдиться?! Просто проявить интерес к чужому мужу?

— О, у тебя неверные сведения о нем. Анна умерла полтора года назад.

Это освещение виновато или его лицо действительно омрачилось?

— Анна? — растерянно повторила я.

— Анна Камерон. Его жена.

Воцарилось молчание. Было слышно, как по улице проехала машина и сонно защебетала птица. «У близнецов нет матери», — мелькнула в голове мысль. Перед глазами встал мистер Невидимка, каким я видела его в самолете, — замкнутый, ушедший в себя.

— Я не знала. Думала, что Магда…

— Невестка. Ее муж был братом Колина.

— Был?

— Да. Его убили в Адене десять месяцев назад.

— Какой ужас! Две трагедии в одной семье!

— Так получилось, — сухо сказал Адам. — А до этого у Камеронов было все в порядке. Родители здоровы, живут в Ланаркшире, Джим приумножает численность рода в Канаде, Джин делает то же самое в Ангусе, наш мистер Золотой Голос известен во всем мире. — И, предвосхитив мой вопрос, добавил: — У Гордона и Магды детей не было.

Мне история рода Камеронов была не особенно интересна, я беспокоилась только о двух его маленьких представителях с темными глазами, похожими на анютины глазки.

— Так что, как видишь, в моей просьбе нет ничего противозаконного, — продолжал Адам. — Ты окажешь услугу сразу четверым. Колин и Магда, того и гляди, сыграют свадьбу, и этот брак будет несчастьем для всех. Поверь мне на слово.

У меня уже создалось особое представление об отношении Магды к детям, поэтому я без колебаний поверила ему.

— Ты успела полюбить близнецов, Деб, я это заметил.

— Да, — призналась я.

— Как ты думаешь, какой матерью им станет Магда?

— Но она может измениться…

Адам насмешливо фыркнул:

— Позволь мне судить об этом, Деб. Ее чувства к детям не больше булавочной головки.

Я молчала. Огромная волна жалости к малышам, которых неделю назад я даже не знала, захлестнула меня с невероятной силой.