Идеаль - Фредерик Бегбедер

Да что вы такое говорите, дорогой starets? Вы знаете одну Красавицу? Подождите, pazhalasta, я достану блокнот, вот, я весь внимание, спасибо за доверие, обещаю, я изменюсь, я больше так не могу, вы мой спаситель, я начну новую жизнь. Имя, фамилия? Дойчева, Лена. Можно по буквам? Da. Она красивая? Ну ладно, ангелом больше, ангелом меньше, у вас их тут в церкви хоть отбавляй. Она чеченка? Ну не страшно, мы им соврем. Нет, нет, что вы, я ничуть не сомневаюсь в вашей оценке, но согласитесь, ситуация дурацкая: кто б мог подумать, что вы решите познакомить меня с дочкой вашей прихожанки! Она мечтает об этой профессии? Но вы с ней не встречались? Боже мой, мало ли девушек, которые спят и видят, как бы заработать миллионы, ничего не делая, но это еще не значит, что все они похожи на Даутзен Крус. Надеюсь, у нее борода пожиже, чем у вас! Шутка. У этого волшебного создания имеется номер мобильника или адрес? Она школьница из Санкт-Петербурга? Прекрасно, я как раз собирался организовать там свой model search contest, это очень кстати, огромное вам spasiba. В Питере нам подсобит Движение гражданских инициатив — за пределами Москвы молодежь чуть посмелее. Нет уж, в Чечню мы не поедем, там опасно! Я предпочитаю секс-бомбы всем другим снарядам, а военным действиям — развратные. Не для того я выбрал профессию скаута, чтобы лавировать в воюющей стране между противопехотными минами и осколочными гранатами. Я позвоню ей по поводу кастинга, сославшись на вас, и мы представим ее Бертрану как фипалистку конкурса на звание «Мисс Чечня». Сюр какой-то, вы не находите? Боюсь, как бы не возникли проблемы с милицией: у вас переговоры о покупке рекламных площадей ведутся с агентством, подконтрольным президентской администрации, а уж Путин нам ни за что не даст выбрать чеченку, даже подложную! Ну и ладно, грех не попытаться ради смеха, а если она вдруг станет звездой, они не решатся нас замочить. Не думал я, что завербую кого-нибудь в вашем храме. Вы, конечно, скажете, что если бы и в церкви ничего сверхъестественного не происходило, то где ж тогда? У нее хотя бы высокие скулы? Зубы, ровные как клавиши рояля? Миндалевидные глаза, пухлый ротик, взгляд испуганной косули? Извините, что начинаю свой маниакальный вопросник, но если этой исповеди суждено превратиться в служебное совещание, давайте поконкретнее. Затуманенный взгляд, малиновые губки, прозрачная кожа, овал лица безупречен, как яйцо Фаберже? «Вроде бы да» — ответ, достойный настоящего иезуита. Можно ли быть иезуитом и православным одновременно? Ну, ведь можно же быть чеченкой и жить в Санкт-Петербурге… На днях мой коллега сообщил о новых поставках сладострастных чеченок. Как же! Это оказались сплошь анорексички, изнасилованные русскими солдатами, а годные к употреблению были уже на сносях. «Увы, — сказал я им, ткнув себя в лоб, — тут не написано Amnesty International!» Мы не занимаемся реадаптацией угнетенных сироток. Но вот вашу христианочку я обязательно вызову. Вам я доверяю. Человек, контачащий с Девой Марией, обязан разбираться в невинных девушках.

Ваше доверие делает мне честь, знайте это, и я постараюсь быть достойным его. Я пришел к вам, потому что собираюсь стать другим человеком. Я сам себе опротивел. Я бесконечно себя ненавижу. Проблемы идентичности, поиски своего «я», ля-ля-тополя, мне всегда казалось, что это просто треп. Но я работаю над собой… Еще в Париже у меня возникла мания блуждать по ночам вокруг церквей. Так мы с вами зимой и встретились, помните? Каждый раз, возвращаясь в Париж, я тащился в Нотр-Дам, в Сен-Сюльпис и к святому Фоме Аквинскому в поисках необходимой дозы святой воды. Но любимым моим пристанищем стала базилика Святой Клотильды, на пересечении улиц Лас-Касас и Казимира Перье в Седьмом округе. Вы там не бывали? Зайдите как-нибудь, когда будете во Франции, это одно из самых красивых мест для паломничества в стране: две неоготические ажурные башни XIX века возвышаются над крохотной площадью, напротив сквера, где под надзором нянь-филиппинок резвятся дети в пальтишках «Bonpoint». В данном округе, будьте уверены, религия — это опиум для элиты. Я часто преклонял колени под стрельчатыми арками, хорошо — не стрельбищными, выдерживая подозрительные взгляды богатеньких прихожан. А иногда в пять утра, поскольку церковь была закрыта, бухался пузом на гулкие каменные плиты у входа, подставив пыльный зад свету сочувствующих фонарей, и кричал:

— Спуск в сортир «Матис-бара» — это схождение в ад!

Иисус всю ночь сиял на паперти, раскрыв мне объятия, — единственный, впрочем, в этом мертвом городе. Уж не знаю, правда ли он пожертвовал собой ради нас, но в любом случае те, кто регулярно наносит ему визиты, чувствуют себя намного лучше. Мне нравится взгляд Бога, ставшего человеком, который с некоторым опозданием понял свою ошибку. Он ласково смотрит на нас, и в его взгляде нет презрения (хотя нельзя не отметить некоторую удрученность). Он, кажется, говорит нам те же слова, что и Фоме в Евангелии от Иоанна: «Блаженны невидевшие и уверовавшие». Этот скромный бородач — классный мужик. Он явился, чтобы нас спасти, мы вместо спасибо его замучили и убили, а он нам простил нашу неблагодарность. Мы призываем его на помощь — он просит у нас прощения. Для Сына Божьего он еще не очень звездит. Знавал я сынков, которые задирали нос гораздо выше, чем Он. Подумать только, Иисус раскрыл нам объятья, а мы этим воспользовались, чтобы пригвоздить Его, как Набоков своих бабочек!

Почему церкви закрываются на ночь, когда в них больше всего нуждаешься? Случалось, я засыпал прямо на паперти. По моему храпу голуби могли догадаться, что я не молюсь. В остальном я напоминал бревно. В костюме от Эди Слимана. Раскинув крестом руки, я лежал и завидовал деревьям: у них хотя бы есть корни. До сих пор я даже не вспоминал, что получил когда-то католическое образование, и вот вдруг поймал себя на том, что прошу прощения у неба, оправдываясь тем, что пребывал ранее в нервной депрессии. Здорово придумал, да? Время от времени я пускал невольную слезу, стекавшую по черным кругам под глазами вниз, к обросшему за ночь подбородку. Знали бы вы, какое облегчение я испытывал, переставая улыбаться. Оскал «долой тоска!» — утомительная гимнастика. Нет, в отличие от Терезы Авильской, видениями я похвастаться не могу, и если вам уж так необходимы наглядные примеры, я предпочитаю Дюрталя, который у Гюисманса («В пути») запирается в Нотр-Дам-де-л'Атр у траппистов… Еще я таскал в кармане «Человека желания» Луи-Клода де Сен-Мартена (1790): «Во все мгновенья бытия нашего мы должны воскрешать себя из мертвых…» Покажем класс.

Я только что осознал, что чем любить недоступных женщин, лучше поклоняться Всевышнему в нетях. Уж если сходить с ума, то по Тому, Кого Нет! Не понимаю, почему я отказывался любить Господа, самого искусного динамиста в мире. «Credo quia absurdum est» («Верую, ибо абсурдно») старика Тертуллиана, я бы хотел противопоставить новое кредо: «Верую, ибо не более абсурдно, чем все остальное». Короче, я пытался извратить Тертуллиана, чтобы приблизить его к Камю. Вселенский абсурд может включить в себя и существование Бога; абсурдность весьма гостеприимная особа. Бог не более абсурден, чем я, и мне невдомек, почему Камю в Него не верил. Полагаю, что верил, сам того не зная. Спасибо за ваше благорасположение, отец, я знал, что моя былина вас растрогает. Мое тело сливалось с асфальтом. Но как стать солью земли, когда она закована в железобетон? Мы почти у цели, вот увидите.