Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Всё изменить - Брене Браун

Мое эмоциональное образование началось на исходе подросткового возраста, когда моя мать нарушила все табу нашей семьи, решившись на психотерапию. Наша семья была похожа на многие другие: мы тихо взрывались. Это было в начале 1980-х гг., и мы жили в пригороде Хьюстона. О моей школе, наряду с несколькими другими, говорили в национальных новостях, потому что в ней произошло несколько самоубийств. Мои братья, сестры и я – все мы были потерянными. Мы были предоставлены сами себе, за нами по большей части никто не присматривал. И, как и многие жители переживавшего в это время нефтяной кризис Хьюстона, мои родители просто пытались держаться и отсрочить неизбежную потерю всего, что имели.

Какой бы сложной ни была ситуация, мы никогда не обсуждали, как у нас дела или что мы чувствуем, до тех пор пока моя мама не пошла на психотерапию. Чем любопытнее она становилась к своей и нашей жизни и чувствам, тем хуже все шло. Казалось, потоку обиды, негодования и боли не будет конца. Я не была уверена, что это того стоило. Но моя мать, для которой главным в жизни были сигареты Merit, содовая и инстинкт самосохранения, считала свое эмоциональное познание вопросом жизни и смерти. Мы думали, почему все так происходит: оттого ли, что мы никогда не признавались и не думали о своей боли, или все разваливается именно потому, что мы нарушили правила и стали слишком интересоваться своими чувствами. Нас же учили молчать об эмоциях.

Но, несмотря ни на что, моя мама поднималась после долгого и медленного падения, которое произошло, когда мне было около 12 лет. В течение следующих нескольких лет она смоделировала и научила нас тому, что узнала на сеансах психоанализа, и эта маленькая искра привела к неугасимым преобразованиям в нашей семье. В итоге это также привело к огромной боли и дискомфорту и уничтожило многое из того, во что мы верили, в том числе и брак моих родителей. Хотя их развод был правильным поступком, тем не менее для всех нас он стал душераздирающей трагедией.

У поэта Мизуто Масахидэ есть такие строки: «Сарай сгорел / теперь/ я вижу луну». В конце концов этот пожар все перевернул, и на новой почве мы смогли посеять новые семена любви и обновления. Если бы в те страшные, темные дни мне сказали, что в конечном счете все будет хорошо, что все будут говорить о своих чувствах и устанавливать границы, а в один прекрасный день мои разведенные родители со своими новыми вторыми половинками придут поздравить меня с рождением детей, я бы сказала, что это вранье. То, что было восстановлено, далеко от совершенства, и есть еще остатки боли, и проблемы, и обиды, но притворство и молчание ушли. Они просто не работают.

Этот опыт и его последствия разожгли во мне искру любопытства к эмоциям, которая все еще продолжает разгораться. Эта искра привела меня к удачной карьере и, вероятно, стала причиной, по которой я в конце концов нашла психоаналитика, поощрявшего мое растущее эмоциональное любопытство. Я думаю, что желание работать с эмоциями – это и есть причина, по которой я до сих пор замужем за любимым человеком и горжусь тем, как мы воспитываем своих детей. Тот опыт дал мне основу, я узнала об эмоциях достаточно, чтобы интересоваться ими. И, если вы спросите, может ли одна искра разжечь пожар революции, способной все изменить, то вот вам мое мнение: если бы моя мама отрицала свои эмоции и свою боль, сомневаюсь, что эта книга вообще была бы написана. Иногда достаточно одного смелого человека, чтобы изменить траекторию всей семьи или любой системы.

Боль не уходит просто потому, что мы не признаем ее. На самом деле, если мы не контролируем боль, она будет лишь расти и приведет к поведению, которое совершенно не совпадает с нашим видением себя и с тем, какими мы хотим быть. Боль, оставленная без внимания, способна навести на мысли, которые разрушат и наши отношения с людьми, и карьеру. Ниже я привожу пять наиболее распространенных стратегий разгрузки боли, которые позволяют нам думать, что, отказавшись ее признать, мы тем самым избавились от нее.

Болевая гиперчувствительность. Моя дочь Эллен и одна из ее близких подруг, Лорна, играют в хоккей в разных командах. Видимо, в один прекрасный день хоккейные планеты сошли со своих орбит, потому что обе девочки в игре повредили себе руки. Эллен пришла домой с посиневшим пальцем, который так распух, что стал вдвое больше. Я в подобных ситуациях обычно сохраняю спокойствие, ведь мой муж – педиатр. Стив осмотрел палец Эллен, вправил его и зафиксировал, так что оставалось только ждать.

Не прошло и двух часов, как приехала моя подруга Сюзанна с дочерью Лорной, которая рассказала, как кто-то повредил ей руку клюшкой. Стив приготовился оказать ей ту же помощь, что и Эллен. Лорна держалась молодцом и старалась убедить всех нас, что она в порядке. Я бы сказала, что она очень хотела, чтобы с ее пальцем все было в порядке. Но, когда Стив просто попытался дотронуться до ее руки, она буквально подскочила от боли. Стив посмотрел на Сюзанну и сказал: «У нее болевая гиперчувствительность. Тут нужен рентген».

На следующий день я расспросила Стива о болевой гиперчувствительности. Он сказал, что этот термин используется, чтобы описать разновидность боли, которую невозможно скрыть, даже если очень стараться. «Мы еще называем этот синдром «эффектом люстры», потому что от такой боли люди подпрыгивают чуть ли не до потолка», – пояснил Стив.

Одним из последствий игнорирования эмоциональной боли является гиперчувствительность. Мы считаем, что хорошо упрятали боль и она больше не даст о себе знать, как вдруг безобидное замечание доводит нас до бешенства или до истерики. Или небольшая ошибка на работе вызывает непреодолимый стыд. Возможно, конструктивный комментарий коллеги затронул очень чувствительный и больной уголок нашей души, и от боли мы подпрыгиваем до потолка. Гиперчувствительность особенно распространена и опасна в ситуациях с участием людей с более высоким положением или статусом, которым чрезмерная реакция может сойти с рук. В таких случаях срабатывает чувство беспомощности и боли. Мы стойко держимся перед теми, на кого хотим произвести впечатление или оказать влияние, но, как только сталкиваемся с теми, над кем у нас есть эмоциональная, финансовая или физическая власть, взрываемся. И свое поведение мы воспринимаем как правильное. Вы можете заметить подобное перекладывание боли в семьях, церквах, школах, общинах и офисах. А сочетание таких факторов, как пол, класс, раса, сексуальная ориентация и возраст, вообще может оказаться смертельным.

Агрессивное поведение на дороге и в спорте часто связаны с проявлениями гиперчувствительности. Не поймите меня неправильно – я восторженный любитель спорта, и у меня есть ужасная привычка тихонько поругивать других водителей (когда дети не видят), но я не выхожу из себя, если моя любимая команда плохо сыграла или меня зажали на парковке. Я выросла в обстановке, где было много людей с повышенной гиперчувствительностью, а также работала с людьми, которые сначала подавляли свои эмоции, а потом взрывались. Я не понаслышке знаю, что неконтролируемый взрыв эмоций лишает необходимой безопасности, которую многие из нас пытаются создать в своих семьях или организациях. Если это происходит достаточно часто, обстановка становится накаленной: все нервничают, боятся и проявляют чрезмерную осторожность, чтобы не вызвать новую вспышку гнева.