Аналитическая психология - Карл Густав Юнг

82 Что же произошло? Оба гуляли в счастливом симбиозе друг с другом, пока не подошли к роковому замку. Склонный сначала думать и только потом действовать (прометеевский) интроверт сказал, что замок хорошо бы осмотреть изнутри, а склонный сначала действовать, а потом думать (эпиметеевский) экстраверт распахнул двери[45]. В этот момент происходит инверсия типов: интроверта, который сначала не хотел заходить внутрь, уже не выманишь наружу, а экстраверт, который мечтал оказаться внутри, теперь горько сожалеет о том, что переступил порог замка. Первый увлечен объектом, второй – своими негативными мыслями. Как только интроверт увидел рукописи, он пропал. Его робость исчезла, объект завладел им, и он охотно отдался ему. Экстраверт, напротив, почувствовал нарастающее сопротивление объекту и в итоге оказался пленником своей собственной раздраженной субъективности. Интроверт стал экстравертом, а экстраверт – интровертом. Однако экстраверсия интроверта отличается от экстраверсии экстраверта, и наоборот. Пока оба бродили по дорогам в радостной гармонии, они не мешали друг другу, ибо каждый оставался верен своему естественному характеру. Оба были настроены доброжелательно, ибо их установки взаимно дополняли друг друга. Однако подобная комплементарность была обусловлена тем, что установка одного включала в себя установку другого. Мы видим это в коротком разговоре у ворот. Оба юноши хотели войти в замок. Сомнение интроверта по поводу того, возможно ли это, также было свойственно и экстраверту, а инициативность экстраверта – интроверту. Таким образом, установка одного включает в себя установку другого; в той или иной степени это справедливо всегда, когда человек придерживается естественной для него установки, ибо эта установка более или менее коллективно адаптирована. То же относится и к установке интроверта, хотя она всегда исходит от субъекта. Установка интроверта просто переходит от субъекта к объекту, а установка экстраверта – от объекта к субъекту.

83 Однако как только, в случае интроверта, объект пересиливает и притягивает субъект, его установка теряет свой социальный характер. Он забывает о присутствии друга, погружается в объект и не замечает, как скучно его товарищу. Аналогичным образом и экстраверт перестает обращать внимание на своего спутника; он разочаровывается в своих ожиданиях и погружается в субъективность и хандру.

84 Посему мы можем сформулировать следующий вывод: у интроверта влияние объекта порождает низшую экстраверсию, тогда как у экстраверта место его социальной установки занимает низшая интроверсия. Тем самым мы возвращаемся к тому положению, с которого начали: «Ценность одного есть отрицание ценности другого».

85 Как положительные, так и отрицательные события могут констеллировать низшую противофункцию. Когда это происходит, возникает особая чувствительность. Чувствительность – верный признак наличия чувства неполноценности. Последнее обеспечивает психологический базис для разногласий и недопонимания, причем не только между двумя людьми, но и внутри нас самих. Отличительное свойство низшей функции[46] – автономия; она независима, она нападает, очаровывает и опутывает нас так, что мы перестаем быть хозяевами самих себя и уже не можем верно проводить грань между собой и другими.

86 И все же для развития характера необходимо, чтобы мы дали возможность другой стороне, низшей функции, найти свое выражение. Мы не можем долго позволять одной части нашей личности симбиотически заботиться о другой, ибо момент, когда у нас возникнет нужда в другой функции, может наступить в любое время и застать нас врасплох, как это показывает вышеприведенный пример. Последствия могут быть плачевными: экстраверт теряет необходимую ему связь с объектом, а интроверт – с субъектом. В то же время интроверту равно необходимо найти такой образ действий, который бы исключил вечные сомнения и колебания, а экстраверту – научиться рефлексировать, не ставя под угрозу свои отношения с миром.

87 В основе экстраверсии и интроверсии, несомненно, лежат две антитетические естественные установки, или тенденции, которые Гете назвал диастолой и систолой. Своим гармоничным чередованием они придают жизни определенный ритм, однако достижение этого ритма, судя по всему, требует особого искусства. Человеку надлежит либо действовать бессознательно, дабы естественный закон не нарушали никакие сознательные акты, либо стать сознательным в гораздо более высоком смысле, что позволит ему обрести способность к осуществлению антитетических движений. Поскольку мы не можем развиваться в обратном направлении, к животному бессознательному, остается более трудный путь вперед, к более высокому сознанию. Разумеется, сознание, которое позволило бы нам жить согласно великим Да и Нет нашей собственной свободной воли, есть сверхчеловеческий идеал. И все же, такова цель. Возможно, наша современная ментальность позволяет нам лишь сознательно жаждать Да и мириться с Нет. Если это действительно так, многое уже достигнуто.

88 Проблема противоположностей как принципа, внутренне присущего человеческой природе, – следующий этап нашего процесса реализации. Как правило, большинство из нас сталкиваются с ней в зрелом возрасте. Практическая работа с пациентом едва ли начнется с этой проблемы, особенно если этот пациент – молодой человек. Неврозы у молодых обычно возникают вследствие коллизии между силами реальности и неадекватной, инфантильной установкой, которая с каузальной точки зрения характеризуется аномальной зависимостью от реальных или воображаемых родителей, а с телеологической точки зрения – неосуществимыми фикциями, планами и притязаниями. В таких случаях уместны редуктивные методы Фрейда и Адлера. Тем не менее существуют многочисленные неврозы, которые либо проявляются только в зрелом возрасте, либо усиливаются до такой степени, что пациенты теряют способность к работе. Естественно, и в таких случаях можно указать на необычную зависимость от родителей, которая существовала уже в юности, а также всевозможные инфантильные иллюзии; однако все это не помешало таким людям выбрать профессию, успешно трудиться на своем поприще и жить семейной жизнью вплоть до того момента, когда прежняя установка вдруг дала сбой. Таким больным осознание детских фантазий, зависимости от родителей и т. д. принесет мало пользы, хотя и является неотъемлемой частью процедуры и часто дает положительные результаты. Настоящая терапия начинается только тогда, когда пациент понимает, что у него на пути стоят уже не отец и мать, а он сам, т. е. бессознательная часть его личности, которая взяла на себя роль отца и матери. Даже это понимание, сколь бы полезным оно ни было, по-прежнему носит негативный характер; оно просто говорит: «Я осознаю, что мне противостоят не отец и мать, а я сам». Но кто этот внутренний противник? Что это за таинственная часть личности, которая скрывается за имаго отца и матери и годами заставляет пациента верить, что причина его бед каким-то образом попала в него извне? Эта часть – антипод его сознательной установки; он не оставит его в покое и будет мучить до тех пор, пока не будет принят. В случае молодых людей зачастую достаточно освободиться от прошлого: впереди лежит манящее будущее, богатое возможностями. Нужно только разорвать оковы – жажда жизни сделает все остальное. Совсем иная задача стоит в работе с людьми, у которых большая часть жизни уже позади, которым будущее не улыбается восхитительными возможностями и которых впереди не ждет ничего, кроме привычных обязанностей и сомнительных удовольствий старости.