Отчаянный шаг - Кейти МакАлистер

— Нет, ни к чему называть меня «лорд Карлайл», но если уж вы хотите звать меня по имени, пользуйтесь, пожалуйста, сокращенным вариантом. Никто, кроме моей матери, не называет меня Аласдэром.

Шарлотта моргнула.

— И как же вас называть?

— Дэр.

— Дэр? Как… просто Дэр?

— Дэр. — Он дернул поводья, лошади тронулись, и граф искусно направил их в густой поток экипажей вокруг «Ковент-Гарден». — Всего три буквы. Даже вы в состоянии их запомнить.

Шарлотта подергала выбившийся из-под шляпки локон, нахмурилась, обернулась к Дэру и гневно посмотрела на него:

— Вы что, только что меня оскорбили?

— Да.

Взгляд стал разъяренным.

— Почему?

— Потому что у меня отвратительное настроение.

— Почему? — снова спросила она.

Потому что его вынудили сделать ей предложение. Потому что его опыта достаточно, чтобы понять — она хочет от жизни как раз того, чего не хочет он. Потому что Дэр знает — несмотря на то, что он смирился со своей участью, их брак будет ужасным, он обречет их обоих на жизнь, полную безрадостности, отчаяния и безнадежности. Шарлотта, которую Дэр помнил, была созданием глупым и редко заглядывала в суть вещей, а сам он, сформировавшийся под влиянием куда более горьких обстоятельств, не терпел ограниченности и поверхностности. Дэр угрюмо смотрел вперед, направляя экипаж к Грин-парку, где его сестра назначила встречу, решив обсудить приготовления к свадьбе со стороны семейства Шарлотты. Дэр ожидал увидеть Шарлотту, справедливо негодующую и требующую, чтобы он обращался с ней, как полагается, или Шарлотту вздорную, желающую, чтобы он наговорил ей комплиментов и этим сгладил свое оскорбление, или (что хуже всего) Шарлотту хихикающую, исполненную решимости исправить его настроение.

Но то, что он увидел в ее глазах, пошатнуло уверенность графа в том, что он имеет право делать несчастными всех вокруг. Она кивала, понимание и сочувствие согревали ее синие глаза, они стали такими ясными и прозрачными, что Дэр мог увидеть сквозь них ее душу. Он резко отвел взгляд. Он не хотел заглядывать в ее душу. Он хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы он мог и дальше нянчиться с серьезной душевной раной, которую она ему нанесла, — но не мог: ему придется заглянуть под поверхностную оболочку ее характера.

Шарлотта похлопала Дэра по руке. Он опустил глаза на желтую перчатку, лежавшую на его рукаве, и услышал:

— Наверняка для вас это окажется большим сюрпризом, но и мне время от времени приходилось дуться. Вообще я считаю, что это очень полезно, но только не слишком долго, иначе могут появиться морщины.

Дэр расправил плечи и метнул на нее предостерегающий взгляд.

— Я не дуюсь, мадам. Если уж на то пошло, я скорее размышляю о несправедливостях, свалившихся на меня за последнее время, а это весьма далеко от вашего «дуться». Дуются женщины, а не мужчины.

— Фазаньи перья! — фыркнула Шарлотта. — Дуться — это и есть дуться, и больше ничего. А о каких это несправедливостях вы говорите? Надеюсь, не о нашем браке? Потому что если о нем, то я буду вынуждена оскорбиться и принять меры.

— Какие меры? — не удержался от вопроса Дэр, запихивая свое дурное настроение подальше. Когда он находился рядом с Шарлоттой, одно ее присутствие вызывало у него ощущение, подозрительно напоминающее счастье и грозившее развеять тучи дурного настроения. А этого он допустить не мог, потому что, не укутавшись в жалость к себе, придется признать — он испытывает к Шарлотте чувства, в которых лучше не разбираться.

— Я вызову вас на дуэль.

Дэр сильно дернул за поводья, едва не наехав на двух неосторожных горничных, перегнулся через бортик фаэтона, извинился и снова повернулся к невесте:

— Очевидно, напряжение последних недель дает о себе знать. Просто невозможно полагаться на собственный слух. Повторите, пожалуйста, что вы сказали?

— Я сказала: если вы считаете наш брак и совместное будущее несправедливостью, мне придется принять меры, и эти меры будут дуэлью. Полагаю, на пистолетах. Я никогда не умела толком справляться с саблей Мэтью, но зато все говорили, что я крепкий стрелок из пистолета.

— Меткий, — машинально поправил ее Дэр, пытаясь вспомнить, когда же он окончательно лишился рассудка. Или это, или его жизнь превратилась во французский фарс, другого объяснения быть не может.

— Леди не дерутся на дуэли, Шарлотта. Ни на пистолетах, ни на саблях, ни на чем другом.

— Я никогда не следовала диктату моды, милорд.

Дэр недоверчиво посмотрел на нее:

— Да нет, вы придерживаетесь моды. Вы только и думаете о том, что нынче модно и что сейчас принято в обществе.

Шарлотта немного подумала.

— Когда меня это устраивает — да, но очень часто то, что общество считает разумным и модным, мне не подходит.

С этим нельзя было не согласиться. Шарлотта всегда поступала так, как ей хотелось, независимо от того, что об этом могли подумать, шла ли речь о бороде и гульфике на маскараде или же о побеге с нищим итальянским аристократом. Дэр вздохнул, глядя на чуждую условностям невесту, но тут же признался себе, что ее оригинальность, безусловно, является достоинством. Однако он не собирался начинать семейную жизнь, в которой муж окажется под пятой у жены, и кажется, сейчас самый подходящий момент четко объяснить ей, кто будет хозяином в доме.

— Леди не дерутся на дуэли, Шарлотта, — произнес Дэр самым решительным и непререкаемым тоном. — А теперь, поскольку ваше семейство не намерено принимать участия, моя сестра будет рада помочь продумать вашу свадьбу.

— Нашу свадьбу.

— Само собой разумеется, — ответил он, чувствуя, что на этот раз грудь стиснуло совсем не сильно. Может быть, он все-таки сумеет это пережить? Может быть, через несколько лет он привыкнет к своим оковам и будет предвкушать пусть не счастье, но по крайней мере приятное существование?

— А я заметила, что вы изо всех сил избегаете это говорить, — сказала Шарлотта. — И невольно чувствую, Аласдэр, что вы не особенно рады тому, что сделали мне предложение, но не могу не отметить, что руку и сердце предложили именно вы, а не я. Ну, то есть я предлагала, но вы мне отказали, так что это не считается. Ну и как?

— Что ну и как? — отозвался Дэр, уже не так сильно теряясь в поразительных скачках мыслей Шарлотты. Он даже гордился своим умением следить за ними, не сомневаясь, что мало кто из мужчин может похвастаться таким достижением.

— Вы рады, что мы поженимся?

Дэр дернул поводья, пытаясь сообразить, как ответить на этот вопрос. Ему бы хотелось сказать, что он сделал предложение только потому, что она загнала его в угол перед дамой, которая могла уничтожить его будущее, но ему хватало честности признать — это не совсем правда. О да, Шарлотта поймала его в ловушку, но, вероятно, он мог бы как-то вывернуться даже под пытливым, проницательным взглядом миссис Уитни. Нет, правда в том… А в чем правда? Ведь он не хотел на ней жениться.