Настоящая любовь и прочее вранье - Уитни Гаскелл

– Харрисон! – с достоинством начала она. – Это моя подруга Клер.

Джек перевел взгляд с Мадди на меня. И, несмотря на столь неожиданный поворот событий, меня покоробило при мысли о том, что теперь, когда мы стояли бок о бок, сравнения напрашивались сами собой. Мадди – стройная, прекрасная, изящная, неотразимая. И я – громадная, громадная, громадная.

Я ничуть не удивилась бы, покройся в этот момент моя физиономия прыщами, появись на зубах уродливые скобки, а на глазах – очки с толстенными линзами, которые я носила в детстве.

Джек – это Харрисон. Харрисон – это Джек. И какого черта Мадди звала его по фамилии? Каковы были шансы? Один на миллион? Один на миллиард? Как мог потрясный парень, случайно встреченный мной в самолете, оказаться экс-бойфрендом моей лучшей подруги? На это существовал лишь один вразумительный ответ: я ошибалась, считая, что такой вещи, как судьба, не существует. Потому что эта самая судьба все же существовала и была полна решимости снова показать мне огромный кукиш.

Мне хотелось кричать, лягаться, разбить что-нибудь (сдержанность – не самая сильная сторона моей натуры, и я не из тех, кто стремится контролировать эмоции). Ну почему со мной вечно случаются подобные вещи? Снова, снова и снова. Вот итог: я безошибочно выбираю мужчин одной породы – блестящих, остроумных… и считающих, что им не к лицу встречаться менее чем с четырьмя женщинами одновременно. Мужчин состоявшихся, но одержимых собственной карьерой. Мужчин, эмоционально со мной совместимых, но, как правило, женатых.

Я давно заподозрила, что моей личной жизни не предназначено стать предметом сентиментальных свадебных тостов. Лучшее, на что я могла надеяться, это превращать свои уродливые схватки с противоположным полом в забавные анекдоты для развлечения гостей на вечеринках с коктейлями. Именно по этой причине я прекратила встречаться с мужчинами… По крайней мере, до знакомства с Джеком. Но в один момент… едва попробовав счастье на вкус, вдруг возомнила, что, наконец-то, поймала умного, состоявшегося, ироничного и эмоционально со мной совместимого мужчину – все в одном флаконе плюс отсутствие очевидных проблем… и взгляните, что из этого вышло. Он только что порвал с моей лучшей подругой!

Но, взглянув на Мадди, заметив боль, плескавшуюся в грустных голубых глазах, храбро вскинутый подбородок, я поняла, что, несмотря на все смущение, гнев и растерянность, не могу допустить, чтобы она все узнала. Разрыв с Харрисоном… то есть с Джеком – раздавил ее. Разбил сердце. Я еще не видела, чтобы она так переживала из-за мужчины: хотя обычно Мадди уходила первой, при этом она старалась не ранить чувства парня и уж совсем не привыкла, чтобы бросали ее. Что же будет, если она узнает, что лучшая подруга меньше шести часов назад лежала в постели с ее бывшим?

Я постаралась скрыть досаду и разочарование и поняла, что должна делать.

Клер Спенсер, – сдержанно представилась я, протянула руку.

В первую минуту он не шелохнулся. Просто смотрел на меня. Вероятно, учитывая, что именно делала эта рука несколько часов назад, рукопожатие казалось дешевым фарсом, но я сверлила его многозначительным взглядом, безмолвно умоляя подыграть. Джек продолжал колебаться, отвечая непроницаемым взглядом. Не говоря ни слова.

«Он не собирается подыгрывать», – в отчаянии подумала я.

– Джек Харрисон. – Он наконец пожал мне руку.

Я сбежала почти сразу после неприятной сцены. Смылась из квартиры… как последняя трусиха. Мне даже не было совестно бросить Мадди (я уже мучилась сознанием того, что спала с человеком, который только что разбил ей сердце). Вскоре после прихода Джека Мадди вежливо спросила, не могут ли они поговорить с глазу на глаз. Он согласился, и она кивнула, давая понять, что готова остаться с бывшим любовником, а я свободна. Я поспешно ретировалась.

Я бы солгала, сказав, что мысль об идеальной Мадди, сидящей вдвоем с идеальным Джеком в идеальном жилище и занятой обсуждением ранее идеальных отношений, не вызвала во мне ревности. Вызвала. И еще какую! Ревность бушевала с такой силой, что меня одновременно обдавало холодом и жаром, донимали приступы тошноты и головокружения, депрессии и нервного подъема, не говоря уже о гипервентиляции. И при мысли об этой парочке мне стало так плохо, что скорее всего моя физиономия приняла совершенно нелестный оттенок зеленого горошка. Джек должен быть со мной! Со мной! Только не с Мадди. Хотя бы раз не с Мадди!

Мадди – моя подруга, лучшая подруга, и не ее вина в том, что родилась на свет такой трогательно красивой! Не ее вина в том, что мои размеры одежды измеряются двузначными числами. Не ее вина, что однажды, когда мы выпивали в баре, какой-то мужчина нагло толкнул меня в мусорную урну, чтобы подобраться ближе к ней. И нужно отдать должное Мадди – именно она вытащила меня, прежде чем наброситься на парня и обстрелять тирадой из соленых непечатных выражений.

Но в тот момент я ее ненавидела. Ненавидела блестящие черные волосы, курносый носик, чарующий смех и… и, больше всего, миниатюрный рост. Ненавидела за то, что ей все так легко дается. Ненавидела за абсурдно гламурную работу, за небрежно-шикарные апартаменты, за бурную светскую жизнь.

И за Джека… Я знала: наша встреча слишком прекрасна, чтобы быть правдой. Знала! Только Джек не был охотником, я жестоко ошиблась. Просто этот парень казался слишком идеальным для меня, и я (хотя стыдно признаться в этом) ни секунду подумала: а может, любовь с первого взгляда не чушь собачья, как мне казалось? Но это была не моя любовь. Моих лучших друзей.

Конечно, нечто подобное могло произойти только со мной. Ведь это я, я, проклятая неуклюжая Клер, бедная, несчастная, жалкая, ни разу не получившая приза, Клер. Не та девушка.

Которой суждена главная роль в романтической комедии с неотразимым партнером Хью Грантом. Я та, кто обычно играет ее толстую закадычную подружку. А теперь хорошенькая героиня собиралась вернуть принца своих грез, но что же останется мне? Одна брожу по улицам Лондона (и при этом окончательно заблудилась, поскольку понятия не имею, куда иду и откуда пришла). В довершение всех бед полил дождь. И не легкая морось, которая вполне гармонично дополняла бы мое нынешнее настроение. Вместо этого с неба посыпались гигантские жирные капли размером с мяч для гольфа, будто небеса разверзлись в ожидании очередного библейского потопа.

Только этого не хватало, – громко высказалась я, чем снискала странные взгляды прохожих, каждый из которых, как я заметила, был оснащен зонтиком (а может, парашютом, или как еще называются эти проклятые штуки над головами). В отличие от меня. – Только этого не хватало.

Когда я все-таки нашла дорогу и вернулась в отель, волосы прилипли к голове, шерстяное пальто, отяжелевшее от влаги, оставляло на полу мокрую дорожку, а супер-пупер «Найк» с присвистом чавкали на каждом шагу. Случайно увидев себя в зеркале, я съежилась: настоящая мокрая мышь. Большая мышь. Пришлось содрать с себя все, встать под горячий душ, надеть любимую уродливую фланелевую пижаму. И после набега на мини-бар и изъятия оттуда плитки «Тоблерона» и самой маленькой (и самой дорогой) в мире бутылки белого вина я устроилась в постели, облокотившись на пару неудобных подушек. Ничего, нужно протянуть всего несколько часов, а потом – на самолет и домой, оставив позади этот кошмар.