Если сердце верит - Барбара Делински

Младшая сестра вышла замуж за друга детства, сына владельца местной швейной фабрики. У них уже было трое детей, и жили они в маленьком имении, построенном на клочке земли, который Роуз получила в приданое от родителей. За последние три года, после смерти главы семейства, Роуз и Майда сблизились еще больше.

Лили знала, что от Роуз нечего ждать поддержки, но все же рассчитывала на это.

Очевидно, и Поппи надеялась на чудо. Видимо, она пыталась поговорить с младшей сестрой и потерпела неудачу, потому что теперь с несвойственной ей резкостью ответила Лили:

— Роуз просто милый пупсик. У нее в голове нет ни одной своей мысли. Лучше не думай о ней. А что до других наших родственников, я научу их, что говорить, если кто-нибудь позвонит. Никому здесь не нравится, когда клевещут на своих.

— Но я уже много лет для них чужая, — заметила Лили. — Они изгнали меня, когда мне едва исполнилось восемнадцать.

— Нет. Ты сама решила уехать.

— Только потому, что они сделали мою жизнь невыносимой.

— Это сделала мама.

Лили вздохнула. Сейчас ей не хотелось спорить с Поппи.

— Я должна идти работать.

— Будешь держать меня в курсе? — спросила Поппи. — Мне известно, что семейство Блейков поставило на тебе крест, Лили, но я на твоей стороне.

Лили решила не включать телевизор, не желая знать, покажут ли ее в новостях. Она предпочитала надеяться, что вся эта история уже забыта. Однако, спустившись в подъезд, Лили увидела, что журналистов на улице стало еще больше, чем прежде. Охваченная отчаянием, она нырнула в гараж, но толпившиеся и здесь репортеры сразу сообщили о ее появлении тем, кто ждал у подъезда.

Другого выхода из дома не было, а Лили уже опаздывала на работу. Подчинившись неизбежности, она быстро пошла вперед. Не отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, Лили опустила голову, и волосы, упав на лицо, скрыли его от объективов. Между тем вопросов становилось все больше и больше, они звучали почти непрерывно, сопровождаясь щелчками затворов и жужжанием камер. Чем ближе Лили подходила к клубу, тем плотнее журналисты окружали ее. Внезапно она обернулась и закричала:

— Оставьте меня в покое! — Потом попыталась продолжить путь. Однако толпа преследовала ее, как затравленного зверя, донимая одними и теми же вопросами. Едва не плача, она, наконец, добралась до клуба.

К счастью, Дэн ждал ее у входа. Впустив Лили, он закрыл двери перед носом у прессы. Войдя к нему в кабинет, она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

— Тяжелый денек? — ласково спросил Дэн и грустно улыбнулся. — Я знаю и тебя, и кардинала. Вас связывает лишь обычная дружба. Кардинал точно так же относится ко всем горожанам, соотечественникам, да и ко всем людям на свете.

— Так почему же это происходит именно со мной?

— Все это делается ради громких газетных заголовков и хороших тиражей.

— Но это настоящая травля!

— Конечно, однако, так уж повелось.

Лили никак не могла опомниться после того, как прошла сквозь строй репортеров с камерами.

— Но теперь-то им чего надо? Они уже напечатали свои крикливые заголовки. Больше ничего не происходит, значит, делу конец? Верно?

— Надеюсь, — сказал Дэн, но не так убежденно, как хотелось бы Лили. Выглядел он усталым: очевидно, день для него тоже выдался нелегкий. Заметив, что Дэн бледен, Лили с ужасом подумала, не скрывает ли он чего-то от нее.

— Как у нас сегодня обстоят дела? — осторожно спросила она, боясь, как бы эта история не отразилась на бизнесе.

— Все заказано.

Лили просияла:

— Это здорово, правда?

Дэн не знал, так ли это. С одной стороны, в ресторане сидели люди, которые оплачивали столики. Но с другой — большинство из них были новичками, гостями постоянных членов клуба, и они во все глаза смотрели на пианистку, почти ничего не заказывая.

Лили попыталась увлечь разношерстную публику. Обычно даже в трудные моменты музыка помогала ей забыться. Вот и сейчас она с энтузиазмом исполняла вариации на тему известной песни, но резкая вспышка фотокамеры вернула ее к действительности. Дэн подошел к нарушителю, Лили продолжила играть, но петь больше не стала.

В течение вечера ее сфотографировали еще раз, и к концу выступления она уже заметно нервничала. Лили вернулась в кабинет Дэна, возмущенная и напуганная.

— Как ты думаешь, завтра будет полегче? — Ей отчаянно хотелось, чтобы все было по-прежнему. Лили так любила жизнь, какой жила раньше.

— Очень надеюсь, — ответил Дэн и тут же представил Лили высокого парня в полицейской форме: — Это Джимми Финн. Бостонское управление полиции, телохранитель. Он проводит тебя до дома.

Сердце у нее упало.

— Они еще здесь?

— Здесь, — небрежно отозвался коп.

Джимми Финн оказался добрым малым и убежденным католиком. Его глубоко оскорбила клевета на кардинала. Он охотно поставил бы на место любого репортера. Да и сил у Джимми на это хватило бы. Он провел Лили сквозь толпу журналистов, а потом проводил до двери квартиры. Запершись в комнате, она разрыдалась.

Автоответчик выдал массу новых сообщений. Несколько друзей выражали Лили безоговорочную поддержку, но звонков настырных газетчиков было гораздо больше. Их легко стереть, но трудно о них не вспоминать.

Лили забылась тревожным сном, поэтому проснулась ранним сумрачным утром совсем не отдохнувшая. Приняв душ, она надела темные широкие брюки и скромную блузку, чтобы не слишком бросаться в глаза, потом через силу съела банан. Лили убеждала себя, что теперь все пойдет по-другому.

Около восьми в дверь тихо постучали. Посмотрев в глазок, Лили с облегчением вздохнула.

— Я знала, что ты еще дома, — с порога заявила Элизабет Дейвис, одетая в футболку и трикотажные велосипедные шорты. Свои светлые волосы она скрепила заколкой. — Однако сомневалась, что ты рискнешь открыть дверь. Ну, как дела?

— Ужасно. — Лили бросила испуганный взгляд на газеты, которые Элизабет зажала под мышкой. — Это сегодняшние?

— Да. Две наших бостонских и одна нью-йоркская. Хочешь посмотреть?

— Лучше сама скажи. Я очень надеюсь на опровержение.

— И напрасно. — Развернув газеты, Элизабет положила их на стол. — «Пост» пишет, что ты ездишь на «БМВ» и купила кучу дорогой мебели, когда перебиралась сюда. «Ситисайд» сообщает, будто ты обожаешь покупать нижнее белье в «Секрете Виктории». Нью-йоркская же пресса извещает читателей, что ты предпочитаешь дорогие рестораны вроде «Биба» и «Мистраля», а прошлую зиму провела на фешенебельном курорте в Арубе, что, уж конечно, тебе не по карману.

— Откуда они все это взяли?