Звёздочка моя новогодняя - Маргарита Южина

– Чего это я не накоплю?! – поднялся Анастас Борисович. – Я на порядочный-то… ого-го!

– Что ты игогочешь, увалень? – всхлипнула оскорбленная Анжела Кузьминична. – Он меня автоответчиком назвал! Иуда!

Чеботарев переговорил, отключил трубку и понял, что внес в компанию дискомфорт.

– А я предлагаю, – быстренько налил он всем по рюмочкам, дабы исправить положение. – Я предлагаю… О! Поставить елку! А то Татьяна тут чего-то бегала, ругалась, а завтра утренник, а у нас и елки нет!

Анастас Борисович вытянулся спицей.

– Это как же вас понимать? – страшно прошипел он. – Мы! Сидим здесь! Пьем! Не побоюсь этого слова… А елка еще не наряжена?! Да как у вас рука поднялась с этой рюмкой?! Да я ж вас всех!

– Вот сейчас сам и поставишь, – спокойно перебил его Чеботарев. – А будешь ругаться, я тебе даже помогать не буду. Мог бы сбегать, проверить. Кто у нас начальник по всему этому бардаку? Ну, ребятушки, за елку!

Потом мужчины ринулись в зал, где нужно было устанавливать елку, а женщины собрали с собой бутылочки и закуску и тоже направились туда.

– Ух ты-ы! Новогоднее чудо! – замер на пороге зала Чеботарев. – Елка! Сама нарядилась…

– И ты, главное, заметь, – толкал Чеботарева в бок пьяненький дед Плутон. – Встала, главное, на нужное место, красивенько так. Вот за это я и люблю нашу природу… русскую!

– За елку! – не долго раздумывал Чеботарев. Он потянулся за водкой, но Анжела Кузьминична рядом с праздничным деревом вдруг ощутила себя девочкой и понеслась вместе с бутылкой вокруг елки.

– В лесу родилась елочка, тра-ля-ля-ля-ля-ля! – скакала она, тряся пышными телесами.

– Отдай водку, дура! – сурово орал Чеботарев. – Грохнешься ведь! Разобьешь, убью!

– Анжелочка! Вот так! Вот так! Зафиксируй! – закричал вдруг Криворуков, любуясь собственной супругой. – Именно так ты будешь скакать в роли ведьмы на «Вечерах на хуторе»! Только чуточку легче! Воздушнее!

«Воздушнее» в понимании Анжелы Кузьминичны означало одно: прыгать как можно выше и со слоновьей грацией приземляться на пол. Пол содрогался.

– Да оставь же ты бутыль! – не успокаивался Чеботарев.

Поскольку дама его явно слушать не собиралась, а вожделенная бутылка находилась в ее руках, Чеботарев кинулся на спасение водки. Анжелу Кузьминичну сей порыв воодушевил еще больше, прыгать она стала ретивее, но… Отсутствие тренировок сделало свое коварное дело – прима не рассчитала силы, наткнулась на елку и грохнулась оземь, как и предсказывал Чеботарев.

Однако за мгновение до падения Чеботарев гепардом кинулся на даму, в полете ухватил заветную бутыль, но… отскочить уже не успел. Всем телом он припечатал Анжелу Кузьминичну к полу.

– А-а-а! Вася! Не так страстно! – возопила Криворукова. – Я ж лицом-то на елке!

Лесная красавица от такого поведения приезжих граждан качнулась раза два, а потом решительно опрокинулась. Но до пола не достала, так и зависла.

– Ух ты! – в который раз восхитился Чеботарев. – Опять новогоднее чудо! Елка-то! Ведь не упала, зараза! Ух ты! Красавица!

– Дык, это… – послышался слабый писк деда Плутона. – Я ить и говорю – за что природу-то уважаю… Тока вы елку-то подымите кто-нить! На меня ж рухнула, дрянь такая!

– Ой, не могу! Ха-ха! – держалась за живот от смеха Женька. – Анжела Кузьминична! Зафиксируйте этот момент! Вот так вы будете играть Квашню, когда Криворуков поставить «Колобок»!

– Цыть! – взвизгнул главреж. – Уберите деда из-под елки! Его ж придавит, а он нам еще выступления не оплатил! Анжелочка, зафикси… Тьфу ты! Вылезай из-под Чеботарева! Немедленно! Чего там застряла?!

– Вот и чего орать-то?! – слезал с расплющенной Анжелы Кузьминичны расстроенный Чеботарев. – Наливал бы! Чего время-то зря тратить! Да! И тост! За театр!

Дина была уже готова, а Дмитрий все еще не заходил.

Наконец в дверь постучали.

– Не слишком вы торопитесь, – спесиво дернула плечиком Дина. – Мы едем, или вы передумали?

– Я давал вам время подумать. Все же шубка… такая дорогая сердцу вещь, – лукаво улыбнулся он. – Значит, едем, – усмехнулся Мадьяров и тут же стал серьезным. – Учтите, у нас мало времени. Дорога до города не ближняя. Вам придется поторопиться.

Машина у него была серьезная. Большой, черный джип. Однако по дороге они совсем не мчались. Ехали спокойно и размеренно.

– Вы всегда так трусливо водите машину? – не выдержала Дина. – Мы опоздаем на утренник. А мне хотелось бы еще отдохнуть.

Он даже не повернул к ней головы, только сосредоточенно вглядывался в даль. Фары вырывали из темноты лишь небольшие участки дороги, за окном машину обступал черной стеной лес, и Дине стало немного неуютно. Вот какого лешего она поехала в город с незнакомым мужчиной? Что ей не спалось на этой чахлой раскладушке? Что и кому решила доказать?

– У нас здесь нельзя быстро на машинах летать, – объяснял Дмитрий. – У нас тут… короче, нельзя.

– Волки, что ли? – насторожилась Дина. Не хотелось бы сейчас еще и волков встретить.

– Ну… Можно и так сказать, – ничего не объяснил Мадьяров.

– Тогда давайте завтра съездим.

– Нет уж, до завтра вы тысячу раз передумаете, а моим телочкам так приятно будет спать на шиншилле.

Дина фыркнула и отвернулась.

– Ну вот… что-то такое я и предполагал, – процедил вдруг сквозь зубы Дмитрий, с волнением поглядывая в зеркало заднего вида.

Дина обернулась. Позади них ехала темная машина и мигала фарами.

– Он чего-то хочет? – с тревогой спросила она.

– Да знаю я, чего он хочет… Бандюганы! – стиснул зубы Дмитрий. – Дина, а сейчас держитесь крепче, мы поедем не трусливо.

Он поддал газу, и машина понеслась.

У Дины тревожно заколотилось сердце. Ночь. Чернота кругом. За десятки километров – никого, хоть закричись.

Невольно она прижалась к плечу водителя.

– Все будет нормально, – успокоил Дмитрий. – Не бойтесь.

– Н-да, а у вас нескучно…

Неожиданно машина дернулась и остановилась. На дороге валялось бревно, а съехать в сторону не было никакой возможности – кругом сугробы.

Дина испуганно взглянула на Дмитрия.

– Это что? Что?

– Не бойся, – перешел тот на «ты». – Все будет хорошо.

Он не успел договорить, как возле машины возник здоровенный детина, весьма недоброжелательного вида.

Дмитрий вышел. И почти сейчас же распахнулась дверца со стороны Дины, и крепкая мужская рука вытянула ее из салона.

– Мама! – взвизгнула девушка.