Скрюченный домишко - Агата Кристи

Инспектор Тавернер наблюдал за ним с медленно возраставшиминтересом.

– Я этого не говорил, – заметил он.

– Но вы так думаете! Я знаю! Все они так думают! Они таксмотрят на меня… Я… я больше не могу с вами разговаривать. Мне нехорошо. – И онбросился вон из комнаты.

Тавернер медленно обернулся ко мне:

– Ну, что вы о нем думаете?

– Он смертельно напуган.

– Да, я вижу. Но убийца ли он?

– Если хотите знать мое мнение, – вмешался сержант Лэм, – унего бы пороху не хватило.

– Да, голову он никому бы не размозжил и из пистолета невыстрелил, – согласился старший инспектор. – Но в данном случае – много ли былонужно? Всего-то переставить две бутылочки… и помочь очень старому джентльменупокинуть этот свет сравнительно безболезненным способом.

– Можно сказать, легкая смерть, – вставил сержант.

– А дальше, возможно, через пристойный промежуток времениего ждет женитьба на вдове, которая унаследует сто тысяч не обложенных налогомфунтов, за которой и так уже закреплено примерно столько же, и к тому же онаобладательница жемчугов, рубинов и изумрудов величиной чуть не со страусиноеяйцо! Ну, ладно. – Тавернер вздохнул. – Все это из области гипотез ипредположений. Я его припугнул как следует, но страх еще ничего не доказывает.Он бы испугался, даже если он и невиновен. Да и в любом случае вряд ли онглавное действующее лицо. Скорее уж дамочка… Только какого дьявола она в такомслучае не выбросила пузырек из-под инсулина или не вымыла его? – Инспекторповернулся к сержанту: – Что говорит прислуга? Были между ними шашни?

– Горничная говорит, что они влюблены друг в друга.

– Основания?

– Взгляд, каким он на нее смотрит, когда она наливает емукофе.

– Да, ценное свидетельство, большой от этого прок в суде! Ачто-нибудь более определенное?

– Никто ничего не замечал.

– А уж они бы заметили, будьте уверены! Знаете, я начинаюдумать, что между этими двумя действительно ничего нет. – Он взглянул на меня.– Пойдите-ка поболтайте с ней. Меня интересует ваше впечатление.

Я отправился не очень охотно, но с некоторой долей любопытства.

Бренда Леонидис сидела в той же позе, в какой мы ееоставили. Она вскинула на меня острый взгляд:

– А где инспектор Тавернер? Он еще зайдет?

– Пока нет.

– Кто вы такой?

Наконец-то мне задали вопрос, которого я ждал все утро.

Я ответил с умеренной правдивостью:

– Я имею некоторое отношение к полиции. Я также друг семьи.

– Семья! Свиньи они! Ненавижу их всех!

Она глядела на меня расширенными глазами, губы ееподергивались. Вид у нее был хмурый, испуганный и сердитый.

– Они всегда ко мне относились по-свински, всегда. С первогодня. Почему это мне нельзя было выйти за их драгоценного отца? Им-то что задело? У них у всех горы денег. И все это им дал он. У них самих ума бы нехватило их заработать! Почему мужчине и не жениться еще раз? Пусть он дажестарый? Да он и не был старый – внутренне. Я очень к нему привязалась. Очень. –Она с вызовом взглянула на меня.

– Понимаю, – сказал я, – понимаю.

– Наверное, вы мне не верите, но я говорю правду. Мужчинымне до смерти надоели. Мне хотелось иметь свой дом, хотелось, чтобы обо мнекто-то заботился, говорил приятные вещи. Аристид говорил мне замечательныеслова… умел рассмешить… и был очень умный. Он придумывал разные хитрые штуки,чтобы обойти все эти дурацкие правила. Он был очень, очень умный. Я нискольконе рада, что он умер. Мне так его жалко.

Она откинулась на спинку дивана. Ее довольно большой роткак-то странно кривился на сторону, придавая ее улыбке сонливое выражение.

– Я была здесь счастлива. Чувствовала себя надежно. Ходилапо самым шикарным дамским салонам, про которые только читала. Одевалась ничутьне хуже других. Аристид дарил мне разные красивые вещицы. – Она вытянула руку,любуясь рубином на пальце.

На миг ее рука представилась мне кошачьей лапой срастопыренными когтями, а голос – кошачьим мурлыканьем. Она все еще улыбаласьсвоим мыслям.

– Что тут дурного? – спросила она с вызовом. – Я была к немувнимательна. Ему со мной было хорошо. – Она пригнулась вперед. – Знаете, как яс ним познакомилась?

И она продолжала, не дожидаясь ответа:

– Это было в «Веселом трилистнике». Он заказал яичницу сгренками, а когда я принесла заказ, я плакала. «Сядьте, – сказал он, –расскажите, что случилось». – «Ой, нет, мне нельзя, – ответила я, – меня за этоуволят». – «Не уволят, – сказал он. – Это мой ресторан». Тогда я к немуприсмотрелась. «Забавный старикашка», – подумала я сначала. Но он был такойвластный, и я ему все рассказала… Вы про это еще услышите от них, они будутговорить, что я была гулящая. Ничего подобного. Меня воспитывали как следует. Уродителей была мастерская, классная мастерская художественного рукоделия. Я неиз тех девиц, у которых полно дружков и они себя не соблюдают. Но Терри – делодругое. Терри был ирландец и уезжал за море… Он мне ни разу не написал… Словом,я вела себя как дура. Вот почему я плакала – попалась точно какая-топосудомойка.

В голосе ее послышалось презрение, порожденное сознаниемсобственного превосходства.

– Аристид повел себя потрясающе. Сказал, что все будет впорядке. Сказал, что ему одиноко. Что мы сразу поженимся. Все было как сон.Оказалось, что он и есть великий мистер Леонидис. Владелец уймы лавок, иресторанов, и ночных клубов. Прямо как в сказке, правда?

– Сказка с плохим концом, – напомнил я сухо.

– Мы обвенчались в маленькой церкви в Сити – и уехали заграницу.

– А ребенок?

По ее глазам я видел, что мысли ее возвращаются откуда-тоиздалека.

– Ребенка, как выяснилось, не было. Произошла ошибка. – Онаулыбнулась своей кривой, на одну сторону, улыбкой. – Я поклялась себе, что будуему хорошей женой, и сдержала слово. Я заказывала всякие блюда, которые онлюбил, носила цвета, которые ему нравились, и старалась угодить во всем. И онбыл счастлив. Только нам никак было не избавиться от его семейства. Приезжали,нахлебничали, жили за его счет. А старая мисс де Хевиленд – уж она-то должнабыла уехать, когда он женился. Я так и сказала. Но Аристид заявил: «Она тут такдавно живет, это теперь ее дом». По правде говоря, ему нравилось, чтобы они всетут жили у него под боком, а он ими распоряжался. Ко мне они относилисьпо-свински, но он будто и не замечал, во всяком случае, не обращал внимания.Роджер – тот меня просто ненавидит. Вы его уже видели? Он всегда меняненавидел. А Филип вечно такой надутый, он вообще со мной не разговаривает. Онивсе делают вид, будто это я его убила, но я не убивала, не убивала! – Онанаклонилась вперед. – Ну поверьте мне!