Легенда о седьмой деве - Виктория Холт

— И в самом деле! — согласилась бабушка.

— Я мечтала об этом, так сильно хотела, чтобы это свершилось… И это произошло, бабушка! Человеку все подвластно, если, конечно, он знает, как приступить к делу.

Бабушка накрыла мою руку своей ладонью.

— Помни, милая, жизнь — не простая штука. А что, если у кого-то другого есть такая же мечта? Что, если кто-то хочет отхватить такой же кусок мира, как и ты? Тебе повезло с дочкой священника, но не забывай: это просто случайность. А случайности бывают как хорошие, так и плохие.

Честно говоря, я слушала невнимательно — наверное, в тот момент была слишком довольна собой. Правда, я слегка досадовала, что Джо попал на службу всего лишь к ветеринару. Если бы он попал к доктору Хиллиарду, я бы чувствовала себя волшебницей, которая поймала удачу за хвост. И все же это действительно было неплохим началом для Джо, да и для бабушки тоже — теперь у нее было больше еды. К тому же люди снова вспомнили о ней, поверив в ее способности. Только посмотрите на ее внучку, которая попала в дом к священнику! А посмотрите на внука! Сам мистер Поллент приехал в ее дом и предложил: «Можно я буду учить вашего внука?» Что же это, если не колдовство? Магия! Называйте как хотите. Любая старушка, которая способна сделать что-то подобное, может, разумеется, заговорить бородавки на теле, дать нужное зелье, чтобы вылечить зуб или иную хворь, а то и заглянуть в будущее, сказав, что тебе суждено.

Поэтому бабушкины дела пошли в гору. У нас у всех дела пошли в гору. Никогда прежде нам так не везло. Возвращаясь в дом священника, я напевала себе под нос.

Теперь, когда я стала компаньонкой Меллиоры, мы большую часть времени проводили вместе. Я во многом подражала хозяйке — ее походке, манере речи, тому, как она замирала, слушая меня, тихому голосу, сдержанности и хладнокровию. Это было захватывающее занятие. Миссис Йио прекратила ворчать; Бесс и Кит перестали удивляться; Белтер и Билли Томз больше не отпускали шуточек, когда я проходила мимо — они даже обращались ко мне «мисс». И даже мисс Келлоу была со мной вежлива. Меня освободили от обязанностей по кухне, поскольку теперь моя задача заключалась в том, чтобы следить за одеждой Меллиоры, причесывать ее, гулять и беседовать с ней, читать ей вслух. Жизнь истинной леди, уверяла я себя. А ведь прошло всего два года с тех пор, как я отправилась на ярмарку в Трелинкет.

Но мне еще многого предстояло добиться. Я всегда расстраивалась, когда Меллиора получала приглашение и отправлялась в гости. Иногда мисс Келлоу составляла ей компанию, иногда — отец. Но я — никогда. Естественно, ни одно из этих приглашений не распространялось на камеристку Меллиоры, на ее компаньонку — как бы это ни называлось.

Меллиора часто ходила с отцом в дом к врачу, изредка она отправлялась в Эббас. Довер-Хаус она не посещала никогда. Как она объясняла, отец Кима, капитан корабля, редко бывал дома, а Ким не развлекал гостей во время каникул. Но когда Меллиора ездила в Эббас, она часто встречала его там, потому что он был другом Джастина.

По возвращении из Эббаса она всегда была под впечатлением. Я думаю, это место тоже многое значило для нее — или оно, или люди, которые там жили. Я ее отлично понимала. Наверное, бывать в Эббасе в качестве гостьи так приятно! Однажды это произойдет и со мной. Во всяком случае, у меня на этот счет не было никаких сомнений.

На Пасху я узнала о Меллиоре больше, чем за все время. Конечно, из-за церковных служб воскресенья были хлопотными днями для обитателей дома священника. Почти весь день раздавался колокольный звон, а поскольку мы жили рядом с церковью, впечатление было такое, что звонят прямо в доме.

Я всегда ходила на утренние службы, мне они очень нравились. Должна признать, что, нарядившись в одну из соломенных шляп Меллиоры и одно из ее платьев и сидя на скамье для обитателей дома священника, я чувствовала себя важной и благородной особой. К тому же мне нравилась музыка, она всегда приводила меня в восторг. Мне нравилось славить и благодарить Господа, который помог моим мечтам осуществиться. Сами проповеди казались мне скучными, потому что преподобный Чарльз не был вдохновенным оратором, и, когда во время проповеди я изучала паству, взгляд мой неизбежно наталкивался на скамьи для обитателей Эббаса. Они располагались в стороне, у стены, отдельно от других. Обычно на службах присутствовали почти все домашние слуги. Первый ряд, где восседало семейство, пустовал. Позади скамей, предназначенных для домочадцев Эббаса, были красивые витражи, считавшиеся чуть ли не лучшими во всем Корнуолле. Синие, зеленые, сиреневые, они сверкали на солнце и были поистине изысканны. Один из Сент-Ларнстонов пожертвовал их церкви более ста лет назад. На стенах, по обе стороны от скамьи, висели мемориальные доски, рассказывающие об истории семьи Сент-Ларнстонов. Даже в церкви создавалось впечатление, что Сент-Ларнстонам принадлежит все.

В тот день в церковь явилась вся семья Сент-Ларнстонов — в честь праздника Пасхи. Тут был сэр Джастин; каждый раз, когда я видела лицо этого человека, оно казалось мне более красным, чем раньше, — точно так же, как лицо священника желтело день ото дня, его лицо все больше краснело. Что касается его супруги, то эта высокая, с длинным крючковатым носом женщина казалась очень высокомерной и спесивой. Их сыновья, Джастин и Джонни, мало изменились с той встречи в саду. Джастин выглядел холодным и спокойным. Он больше походил на мать, чем Джонни. В отличие от брата Джонни был невысокий; к тому же ему недоставало достоинства старшего брата. Джонни все оглядывался по сторонам, словно искал кого-то.

Мне всегда нравилась пасхальная служба, цветы, украшавшие алтарь, торжественное исполнение осанны. Мне казалось, я понимаю, каково это — восстать из мертвых. Во время проповеди я разглядывала обитателей Эббаса и думала об отце сэра Джастина, который влюбился в бабушку, и о том, как она тайно бегала к нему ради спокойствия и благополучия Педро. Я думала, как бы поступила сама, оказавшись на месте бабушки Би.

Вдруг я заметила, что Меллиора, которая сидит рядом со мной, тоже поглядывает на скамьи обитателей Эббаса. Выражение лица у нее было восторженное и сосредоточенное. Она смотрела прямо на Джастина Сент-Ларнстона. Лицо девушки светилось искренней радостью, и она казалась еще красивее, чем обычно. «Меллиоре уже пятнадцать, — подумала я. — Она достаточно взрослая, чтобы влюбиться в молодого Джастина Сент-Ларнстона». Честно говоря, Меллиора не переставала удивлять меня. Поразмыслив, я решила узнать о ней побольше и для этого завести разговор о Джастине.

Продолжая наблюдать за Сент-Ларнстонами, я еще до конца службы поняла, кого высматривал сэр Джонни. Хетти Пенгастер! Меллиора и Джастин — это понятно. Но Джонни — и Хетти Пенгастер?!

Солнце светило очень тепло для этого времени года, и Меллиора надумала прогуляться. Мы надели большие шляпы, потому что Меллиора считала, что нельзя допустить, чтобы солнце испортило цвет лица. Ее светлая кожа была чересчур восприимчива к солнечному свету, оно быстро покрывалось веснушками. Моей оливковой коже все было нипочем, но я все равно с удовольствием надевала широкополую шляпу, потому что так делают настоящие леди. Меллиора казалась слишком задумчивой, и я ломала голову, связано ли это с присутствием Джастина в церкви сегодня утром. «Ему, наверное, уже двадцать один, — подумала я. — Значит, он на семь лет старше Меллиоры, которая кажется ему всего лишь ребенком». Я здраво рассуждала: можно ли будущему сэру Джастину Сент-Ларнстону жениться на дочери приходского священника?