Стрела любви - Моника Маккарти

Маргарет чувствовала странный трепет внизу живота, трепет, заставлявший ее тихо стонать от наслаждения. Йен тоже застонал, правда, его глухой стон скорее напоминал ругательство. Остатки сдержанности покинули их обоих.

Его поцелуй стал опустошающим, отчаянным. Маргарет поняла это, поскольку чувствовала то же самое. Она отвечала на поцелуй со страстью, возникшей словно из ниоткуда, со страстью, порожденной инстинктом, а не опытом. За те пять или шесть раз, когда она позволяла Тристану целовать ее, Маргарет никогда не чувствовала такого пыла, такой горячности. Она вообще никогда ничего похожего не чувствовала.

И сейчас она знала лишь одно: что хочет его больше всего на свете; никогда еще в своей жизни она ничего так страстно не желала. Она вцепилась в его плечи — и не собиралась отпускать. А он был такой огромный, такой могучий… Рядом с ним она чувствовала себя до странности маленькой и уязвимой.

Маргарет хотелось как можно крепче к нему прижаться, хотелось вдыхать его восхитительный мужской запах. Но она не сознавала, насколько сильно этого желала, пока не ощутила, как весьма специфическая часть его тела стала твердой и уперлась ей в живот. А потом она вообще лишилась способности думать.

Желание раз за разом прокатывалось по ее телу горячими волнами, и все тело отяжелело, особенно груди и самое интимное местечко между ног. Она все громче стонала, о чем‑то умоляя обнимавшего ее мужчину.

Он целовал ее все настойчивее, их тела прижимались одно к другому так крепко, что, казалось, слились воедино, а языки исполняли какой‑то сложный любовный танец. Или это было сражение? Да, возможно. Но Маргарет не чувствовала угрозы. Более того, она безоговорочно доверяла своим инстинктам, настойчиво требовавшим этих поцелуев и этих объятий. Но во всем происходившем присутствовала и нежность — от нее сладко щемило в груди, и она парила над ними словно добрый страж, молчаливый защитник.

Отросшая щетина Йена царапала щеку, но Маргарет было все равно. Ближе… Сильнее… Крепче… Ей хотелось слиться с этим мужчиной окончательно, чтобы они превратились в одно существо.

Внезапно сильные руки обхватили ее за талию и оторвали от пола.

Маргарет тихо застонала и затаила дыхание. По телу ее прокатилась дрожь. Она страстно желала чего‑то, хотя точно не знала, чего именно. И, возможно, получила бы желаемое, если бы не скрип открывавшейся двери.

Йен отпустил девушку так внезапно, что она бы упала, не окажись за спиной надежной опоры в виде каменной стены.

— Маклин, ты… — Вошедший мужчина, увидев их, замолчал и тихо выругался. Все еще одурманенная страстью, Маргарет не сразу узнала молочного брата Йена. — Проклятье, я не хотел мешать…

Маргарет в страхе замерла. Слишком уж наглым был его взгляд.

Йен пришел в себя быстрее. Сделав два шага, он заслонил девушку от глаз друга, и Маргарет была ему за это благодарна.

— Я присоединюсь к тебе через минуту, Фин, — пробурчал он.

Физиономия Фина расплылась в насмешливой улыбке.

— Не торопись, приятель, — сказал он.

Маргарет не видела выражения лица Йена, но, заметив, как быстро скрылся Фин — словно растворился в воздухе, — поняла, что выражение это не обещало ничего хорошего.

Когда Йен снова повернулся к девушке, лицо его было, как обычно, непроницаемым.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Это не должно было случиться.

Маргарет смотрела на него с искренним удивлением. Глядя на его невозмутимое лицо, невозможно было поверить, что всего лишь несколько минут назад он целовал ее с необычайной страстью.

Почему же ее так влекло к Йену Маклину? Она ведь и раньше видела красивых мужчин. Некоторые из них даже были не менее высокими и сильными. Она встречала и серьезных мужчин, умных и образованных. Но ей еще не приходилось встречать мужчину, который понимал бы ее без слов.

Склонив голову к плечу, Маргарет внимательно на него посмотрела и спросила:

— Что‑то случилось?

Йен молчал. Какое‑то время они смотрели друг другу в глаза, наконец он ответил:

— Понятия не имею.

Девушка невольно засмеялась.

— Полагаю, случившееся можно определить словом «вольности».

Йен тоже рассмеялся. Смех изменил его черты, сделав лицо по‑мальчишески очаровательным. Маргарет подумала, что могла бы смотреть на это лицо бесконечно долго, всю жизнь.

— Да, понимаю, — кивнул он.

— А я теперь понимаю, что вы говорили о щенках. — Она стала серьезной. — Хотя я и не думала о подобном приглашении к продолжению.

Йен чуть нахмурился.

— Я вовсе не имел в виду то, что сказал. Моими устами говорила злость. Вы не сделали ничего дурного. То, что случилось, — моя вина.

— Что случилось, то случилось. Никто не виноват. — Маргарет попыталась улыбнуться — не слишком, впрочем, успешно. — Тем не менее я рада слышать, что не сделала ничего плохого. И ни о чем не жалею.

— Я тоже рад.

Они несколько секунд молчали, и молчание их вовсе не тяготило. Маргарет понимала, что этот мужчина ей нравится. Да, ей очень нравится этот молчаливый и серьезный молодой воин. Ей нравится видеть, как маска невозмутимости на его лице иногда дает трещины, сквозь которые прорывается чувство юмора. Ох, ей ужасно нравится его улыбка! А также его лицо, фигура и манера держаться. Ей все в нем нравится.

Может, ее мысли написаны у нее на лице? Маргарет заметила, что взгляд молодого воина потеплел.

— Виноват я или нет, это не должно повториться, — сказал он.

Девушке хотелось возразить, но как она могла? Ведь Йен был прав.

— Вы должны идти, — продолжал он. — Комин, вероятно, не понимает, почему вы до сих пор не вернулись в зал.

Будь в его голосе хотя бы намек на сомнения или колебания, она бы осталась. Но такого намека не было, и Маргарет, молча кивнув, шагнула к двери. Уходя, она чувствовала, как сильно ноет сердце. В Йене Маклине было что‑то необъяснимо притягательное. Он в одночасье стал для нее особенным, ей хотелось прижаться нему, обнять — и никогда не отпускать.

«Ох, я веду себя как дура, — сказала она себе. — Совсем как тринадцатилетняя молочница Энни, которая в прошлом году целый месяц ходила как привязанная за шестнадцатилетним помощником конюха Падрэгом, думая, что влюблена в него».

Но то молочница, а дочери могущественных лэрдов не влюбляются. Да‑да, именно так.

Маргарет прикусила губу. Она очень надеялась, что не ошибается.

Йен знал, что должен придумать способ произвести впечатление на Брюса, но никак не мог сосредоточиться и собраться с мыслями. Когда охотники холодным серым утром скакали по лесистой равнине на юго‑запад — эту местность называли Королевским парком, — он был не в состоянии думать о ловушках и рельефе местности, не мог думать даже об олене, которого недавно подстрелил. Он думал только о поцелуе, хотя о нем уже давно следовало бы забыть.