Флакон счастья. Книга ароматов. Часть вторая. Парфюмерные истории - Любовь Деточкина

Ноты: кардамон, амбра, ментол, эвкалипт, вишня, миндаль, выпечка, имбирь, кора дуба, гвоздика.

Гаврил Гаврилович глаголил: «Гамлет! Гамлет!»

– Галерка, – горевала Галина Григорьевна.

– Глянь, Горацио! – голосил Гаврил Гаврилович.

– Где? Где? – гневалась Галина Григорьевна.

– Гертруда! – гаркнул Гаврил Гаврилович.

– Грим! Гротеск! – гундосил Гаврил Гаврилович.

– Гастролеры, – говорила Галина Григорьевна.

– Гиганты! Гении! – горячился Гаврил Гаврилович.

Гул, гомон.

– Галина, гвоздики Гамлету, – грохотал Гаврил Гаврилович.

Гаврил Гаврилович галантничал.

Гуляли. Галина Григорьевна горбилась.

Громыхнуло. Гроза. Град. Грязь.

Грелись грогом. Горло горело. Говорили.

– Годы, голубушка, годы, – грустил Гаврил Гаврилович.

– Гавайи, – грезила Галина Григорьевна.

– Грабанем госбанк! – гоготал Гаврил Гаврилович.

– Грех, Гаврюша, грех, – грозила Галина Григорьевна.

– Гагры, – глотнув грога, говорил Гаврил Гаврилович.

– Годится, – грянула Галина Григорьевна.

Глухо грохотало. Глядели газеты. Гадали. Грызли галеты. Голова гудела.

Готовились. Гасили. Грезили.

Ноты: полынь, пачули, амбра, боярышник, желтые цветы, шалфей, можжевельник, земля, фиалка, гвоздика.

Я падала в кроличью нору, огромную и бездонную. Кролики, похоже, крупные существа, только кажутся маленькими. Падение длилось и длилось. Я так привыкла к нему, что приземление на стог сухой травы стало большой неожиданностью. Моя новая опора пахла сладким травяным соком. Словно только что скошенная трава, однако, на вид казалась прошлогодней. Я огляделась, но ничего не увидела. Вокруг была мягкая бархатная темнота, практически осязаемая. И в этой тьме стог сена был отчетливо виден, словно на детской поделке, где на черный картон наклеили картинку с кучкой травы. Я попыталась медленно сползти по краю стога. Я спускалась, спускалась и через какое-то время поняла, что снова оказалась на верхушке. Это какая-то глупость. Раз я прекратила падать – значит, достигла дна норы, и эта трава лежит на какой-то поверхности. Я еще раз проделала трюк и съехала со стога вниз, точнее вверх, не важно, но я вновь была на верхушке. Если долго обдумывать произошедшее, можно сойти с ума, а это усложнит дальнейшее, что дальнейшее, я не решилась осознать. Надо двигаться. На этот раз я решила двигаться внутрь стога. Разгребая руками колючую траву, я забиралась все глубже и глубже. Интересно, трудно ли будет дышать в самой глубине стога? Ответ пришел быстро – нет. Стог резко оборвался, и я выбралась наружу. А если присмотреться – то внутрь. Теперь меня окружала декорация, где место мягкой пушистой мглы заняли обои из нежно-желтой сухой травы. На рябящем в глазах пейзаже можно было, как и раньше, найти стог. Он возлежал в центре сухой колючей кучей. Я внутри кроличьей норы, в которой стог травы, в котором я внутри. Может, стоит сойти с ума, и тогда все обретет хоть какой-то смысл? Я села, скрестив ноги по-турецки. Сумасшествие не приходило. Я посидела еще немного, а потом от скуки начала раскидывать траву. Сначала маленькие горстки, а потом целые охапки, и так увлеклась, что опомнилась, только собирая остатки с земли. Земля! Твердая, чуть влажная, но ровная и… и землистая. Я смахнула траву и легла на землю, прислонилась к ней щекой и вдохнула ее запах. Спокойный, умиротворяющий, постоянный. Все начинается с земли. Я закрыла глаза и представила, как из крохотного семечка пробивается тонкий зеленый росток. Как он раздвигает собой землю и, пробившись сквозь нее, выбирается наружу. Мне бы очень хотелось наружу. Руки, словно сами по себе, начали остервенело копать землю. Что я творю? Зарывшись в землю практически по пояс, я опомнилась и остановилась. Вылезла из ямы, отряхнула руки и посмотрела в выкопанное мной отверстие. У отверстия не было дна. Оно заканчивалось дырой, за которой виднелось звездное небо. Запах озона затрепетал в носу. Я, опьяненная радостью, рванула в выкопанный туннель и вывалилась в небо, которое оказалось не высоко сверху, как вроде бы ему полагалось, а под ногами, под руками, везде вокруг. Небо было со всех сторон. Темно-синее предвосходное, с яркими мерцающими звездами. Небо состояло из миллиардов тончайших нитей. Одни прогибалась подо мной, другие пружинили, преобразовывая мое падение в ленивое перекатывание по бескрайней перине. Движения мои замедлялись, пока не прекратились совсем. Мысли успокоились, стали похожи на тонкие нити неба. Я развела руки в стороны и позволила себе Быть.

Ноты: хвоя, дерево, ветивер, лимон, земля, озон.

Вот мой лист. Гадкий зеленый, сверкающий на солнце. Он такой сочный и пленительный, что хочется вонзить в него зубы и жевать, жевать, пока он не закончится. Это однозначно лучший лист на всем этом дереве. Я прикрепляю к кончику тончайшую нить и начинаю заворачиваться в лист. Сотни нитей создают плотный кокон. Лист становится убежищем, защитной скорлупой, ограждающей меня от всего мира. Его успокаивающий аромат наполняет всю меня. Я засыпаю, становясь частью дерева. Колыхаюсь на ветру. Ветер несет запахи распустившихся цветов. Цветы. Я выпутываю голову из кокона. Снаружи что-то изменилось. Прогрызаю маленькую дырочку в листе, и аромат цветов заполняет кокон. Я полна энергии и радости. Выбираюсь из листа, начинаю ползти к запаху и взмываю в воздух. Великий лист даровал мне крылья, такие же прекрасные, как он сам, зеленые и трепещущие на ветру. Я приземляюсь в центр цветка, запуская свои лапки в пыльцу, добираюсь до сладкого нектара и чувствую на себе лучики солнца и любовь всего мира.

Ноты: трава, масляные ноты, гиацинт, цветочная пыльца, ангелика, лист фиалки, вода, дерево.

Кира сидела в шкафу. За эти десять минут ее посетило несколько ярких откровений. Первым было то, что она умеет дышать без звука. Второе – ей очень комфортно в маленьких замкнутых пространствах. И третье, самое важное и ироничное, что она совсем не любит Антона, несмотря на то обстоятельство, что в этот момент находится в его шкафу голая.