Великая сталинская империя - Юрий Фролов

1) марганца (хорошего — грузинского)

2) хрома

3) меди (которую отчасти заменяет цинком)

4) олова

5) никеля

6) ванадия

7) молибдена

8) вольфрама.

У Германии много и можно у нее купить:

1) цинк

2) магний (для авиапром.)

(АП РФ, ф. 45, on. 1, д. 28, л. 93)».

Записка приведена с сохранением формы и орфографии написания. Из того, сколько ценных металлов требовалось Германии для военного производства, можно заключить, насколько важен был Гитлеру союз с Москвой хотя бы на два года — до тех пор, пока не будет произведено достаточное количество танков, самолетов, радиотехнических приборов для нападения на Советский Союз. В соответствии с кредитно-торговым соглашением от 19 августа 1939 года, предусматривалось с ходу разместить в Германии заказов сроком на два года в счет кредитов на 200 млн марок и поставки советских товаров на сумму 180 млн марок.

Заключая эти промышленные соглашения, Сталин, оказывается, знал мнение полпреда в Берлине А. Ф. Мерекалова, который точно так же, как и Литвинов, считал чрезвычайно опасным слишком близкое сотрудничество с Германией — хотя бы в плане подрыва авторитета СССР на международной арене. Вызванный для отчета в НКИД в конце апреля 1939 года, Мерекалов был 21 апреля заслушан на заседании Политбюро. Он сказал, что имеет данные о подготовке рейха к нападению на СССР через 2–3 года.

Полпред с таким пессимистическим настроением явно не годился для проведения с немцами сталинской политики «китайских реверансов», потому Сталин оставил его в Москве. Вождь не любил, когда кто-то не соглашался с его точкой зрения, тем более по кардинальным внутри- или внешнеполитическим вопросам. С другой стороны, как известно, по «германскому вопросу» весной 1939 года он часто советовался с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым. Но эти люди при всех своих внутренних возможных сомнениях вслух всегда поддерживали Сталина, и это укрепляло уверенность диктатора в своей правоте.

Об исторической драме Польши и последствиях для СССР сговора с Гитлером свидетельствовало и несколько противоречивое донесение от разведуправления Генштаба Красной Армии, полученное 8 мая 1939 года от резидентуры советской разведки в Варшаве: «По сведениям, полученным из немецких дипломатических кругов в Польше, Риббентроп 2 мая сообщил Клейсту: «Германия готовит теперь большой военный удар против Польши. Этот удар будет проведен в июле или августе с такой быстротой и беспощадностью, с которой было произведено уничтожение испанского города Герника…» (АП РФ, on. 1, д. 454, л. 106–108).

Далее в донесении говорилось, что Волошин (глава автономного правительства Карпатской Украины, существовавшего с октября 1938 года по март 1939 года) и Реваи (министр автономного правительства Карпатской Украины) «сговорятся, чтобы в рамках венгерского государства учредить для Карпатской Украины автономию широкого размера… и пошлют на Польскую Украину оружие, снаряжение, а также хорошо организованные формирования сечевиков».

Понятно, что СССР и Германия были в курсе подготовки украинского националистического восстания в Польше в момент удара Гитлера. И под конец донесения в противовес сказанному высказывалось мнение, что «Военные акции против Польши непосредственно не противостоят…»

Сталин написал на шифровке, что она «противоречива и маловероятна…». В чем маловероятная — в подготовке националистического восстания в Польше, чтобы дать повод СССР «пойти освобождать угнетенных братьев-украинцев», или противоречивая в желании и одновременной неторопливости Германии при планировании нападения на Польшу? Ясно было одно: немцы не промедлят с разгромом Польши, как только заручатся нейтралитетом СССР. И Сталин это прекрасно понимал, просто не мог не понимать. На заключение пакта он шел не только с предвидением катастрофических последствий, но и со своими видами на судьбы Речи Посполитой.

Настал момент процитировать второй пункт «Секретного дополнительного протокола», подписанного в дополнение к пакту 23 августа 1939 года: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития». А дальнейшее развитие событий 28 сентября 1939 года показало, что Польша, как независимое государство, по решению Сталина и Гитлера, прекратила существование на 6 долгих лет. Если бы большевики и фашисты не столкнулись на полях сражений, то не известно, когда бы вообще возродилась Польша: германо-большевистское нашествие на нее могло оказаться губительнее татаро-монгольского.

Августовские документы 1939 года, хранившиеся столько лет в секрете, завершаются пространной записью германского посла Шуленбурга, в конце которой значится: «В заключение министр иностранных дел Германии подчеркнул твердую решимость фюрера в короткий срок так или иначе разрешить польский вопрос. Германская армия выступила в поход». Эту фразу можно расценивать как официальное уведомление о начале Второй мировой войны. Этот документ 29 августа 1939 года был вручен в Берлине советскому поверенному в делах. В Москве в изложении его получили 30 августа в 2 часа 30 минут. Но фраза «Германская армия выступила в поход» в изложении отсутствует. Однако для Сталина факт нападения на Польшу не был ошеломляющим и поразительным, что следует из второго пункта «Секретного дополнительного протокола», где судьба Польши уже была предрешена…

Помимо других спорных моментов, долгие годы скрывавшихся неосталинистами, апологеты КПСС заверяли, что Сталин единолично не принимал важнейших решений, а всегда обсуждал их на заседании Политбюро. Этим самым со Сталина снимается если не вся, что часть ответственности за многие его преступные решения против советского народа и международного права.

Судя по протоколам, в период политического кризиса августа 1939 года Политбюро собиралось всего дважды: 11 и 16 августа. Но в записях доверенных секретарей Сталина (Исторический архив, 1995,? 5–6, с. 48) отмечено, что члены Политбюро были у вождя 10 августа, 11-го его посетили для беседы только Ворошилов и Молотов, 16-го — Молотов, Берия, Деканозов, 19-го — Молотов, Микоян, Горкин, в тот же день — Молотов и Шкварцев. Визиты замнаркома иностранных дел Деканозова и будущего полпреда в Германии Шкварцева говорят о том, что Сталин с ними говорил об отношениях с гитлеровским правительством. Не забудем, что в записях секретарей не фиксировались встречи Сталина с доверенным окружением на его Кунцевской даче. Иными словами, большинство членов Политбюро не были посвящены в тайные замыслы Сталина заключить пакт с Германией. Есть даже свидетельства, что многие члены Политбюро о подписании пакта узнали на следующий день — 24 августа. Значит, фактами подтверждается, что диктатор вершил свою политику в окружении строго доверенных лиц. Важнейшие документы пакта обрабатывались и правились только Молотовым и Сталиным: на проектах и черновиках остались их пометки.