Железная леди - Кэрол Нелсон Дуглас

На это Годфри рассмеялся, без сомнения, хорошо представляя, что подобные действия уж точно не побеспокоят одну конкретную леди.

– Если надеетесь укрыться от любопытства моей жены под сенью табачного дыма, – заявил он, – предупреждаю, что это не поможет. А других препятствий я не вижу.

Я вышла вслед за ним и обнаружила, что Ирен ждет нас в узком коридоре наверху, будто воспитательница, подстерегающая в засаде нарушителей.

– Нелл! – Ее голос звучал приглушенно и торопливо. – Ты должна побольше выяснить о таинственной миссии мистера Стенхоупа и о его еще более таинственном прошлом.

– Не стану я заниматься подобными делами! Ирен, человек болен. Неужели тебе не стыдно?

– Он не настолько болен, чтобы не попытаться скрыть свои мотивы и планы. Нелл, это для его же блага. Очевидно, что мистер Стенхоуп долго жил за границей и ему не удастся вести расследование так, как он собирается.

– Однако он оказался достаточно умен, чтобы распознать уловки в твоих дерзких вопросах!

– Значит, ты должна задать ему менее дерзкие вопросы, которых он не станет избегать. Я рассчитываю на твой безупречный такт, неизменную доброжелательность и вечную заботу о благе ближнего. Постарайся побольше выяснить о своем давнем знакомом – и побыстрее. Потому что, боюсь, ему недолго осталось жить, если мы не возьмем дело в свои руки.

Годфри встретил мой скептический взгляд сдержанным кивком:

– Ирен права. В нем есть нечто странное. Очевидно, что он жил вне белого общества в Индии и прилегающих к ней областях. В таком климате англичане редко становятся ренегатами-одиночками без веских причин.

Я с неохотой направилась обратно в спальню, переполняемая сомнением и страхом. И любопытством.

– И пока будешь там, – добавила Ирен своим великолепным оперным sotto voce[16], который достиг моих ушей, когда я уже открывала дверь, – постарайся узнать, почему он получил такое интригующее прозвище – Кобра.

Меня невольно передернуло, потому что я терпеть не могу змей.

– Ваша… подруга – решительная женщина.

Я встала, чтобы открыть шторы. Уж раз я собираюсь пролить свет на положение моего давнего знакомого, настоящий дневной свет поспособствует созданию соответствующей атмосферы искренности. Кроме того, мне было не по себе от тихой сумеречной интимности комнаты больного, как и от знакомой, но сильно изменившейся фигуры в постели. Я распахнула шторы, и ясный утренний свет залил все вокруг.

– Ирен приходится быть решительной, – заметила я, с фальшивым спокойствием усаживаясь на стул у кровати. Роль следователя была мне в новинку.

– Расскажите мне о ней, – предложил он после паузы. – Сначала я решил, что вы служите в доме Нортонов. А на самом деле вы просто друзья?

– Да, так и есть, – сказала я, улыбнувшись его заблуждению. – Кроме того, я помогаю Годфри с некоторыми адвокатскими делами и – хотя вряд ли кто-то отважится утверждать, что помогает Ирен, потому что она слишком независима, – я также стараюсь быть полезной и ей. Я не совсем работник, но и не член семьи. Полагаю, я вполне заслуживаю обвинений в праздности и пустой трате времени.

– Вы стараетесь быть полезной, – сдержанно повторил он. – Это больше, чем сделал я за много лет, с тех пор как видел вас в последний раз в доме на Беркли-сквер.

– Уверена, желание спасти жизнь человека – это высшая форма полезной деятельности.

– Вы не изменились с годами, – сказал он, резко меняя тему.

– Конечно изменилась. Мне уже за тридцать.

Он улыбнулся:

– Мне тоже, но женщине не следует так легко признаваться в подобных вещах.

– Я не из тех женщин, которые видят смысл в жеманстве, мистер Стенхоуп. Зачем скрывать свой возраст, чтобы обмануть кого-то и, вероятнее всего, саму себя?

Он уставился на меня с некоторым удивлением, как будто только что обнаружил – упаси бог – что я достойна восхищения. Я не привыкла, чтобы ко мне относились таким образом, хотя часто наблюдала, как лучи подобных эмоций изливались на Ирен.

– Я очень удивлен, что встретил вас здесь, в Париже, да еще при таких обстоятельствах, – продолжил он.

– Как вы правы, мистер Стенхоуп! Ну просто с языка у меня сняли.

Он снова нахмурился, как мальчик, которого отшлепали:

– Не припомню, чтобы раньше вы разговаривали так бойко.

– Ох! – При воспоминании о нашей юности я почувствовала странную терпкость, стягивающую язык, которую даже сейчас не в силах объяснить. – Тогда я была гораздо моложе и ничего не повидала в мире.

– А много ли мест в мире вы повидали теперь? – Его тон был так насмешлив, что невольно обидел меня. Конечно, он ожидал, что деревенская мышь не высовывала носа дальше погреба в доме священника. Впрочем, я сама понимала, что не мне тягаться с экзотическими приключениями, из которых состояла его жизнь.

Я неловко спрятала руки в подол, потому что совершенно не знала, куда их деть, когда они не были заняты делом. И разумеется, Люцифер, который раньше довольно покорно сидел на подоконнике, проследовал ко мне на колени. Мистер Стенхоуп ждал моего ответа.

– Я работала продавщицей тканей в универмаге Уитли и машинисткой в Темпле. Я удостоилась чести, если можно так выразиться, видеть несколько свежих трупов и раскрыла тайну зашифрованной карты, которая привела к археологическим сокровищам. Я была в Богемии и видела короля, хотя он не слишком мне понравился. Я также познакомилась с будущей княгиней, и она мне понравилась, несмотря на предубеждение. Зато мне вовсе не нравятся Сара Бернар и Оскар Уайльд, сколько бы они ни утверждали, что ценят меня; кроме того, я не испытываю ничего, кроме самого глубокого отвращения, к змеям, атласным домашним туфлям, французской кухне и ужасному Казанове. Люцифер тоже не из числа моих любимцев, однако я никогда не стала бы плохо с ним обращаться.

Бедный мистер Стенхоуп безуспешно попытался приподняться на перьевых подушках, соперничающих пухлостью и пышностью с французской выпечкой:

– Король Богемии? Княгиня? Бернар и Уайльд? Казанова и Люцифер? Боюсь, лихорадка еще меня не отпустила!

Меня обрадовало его волнение – признак того, что к нему возвращаются силы, и я погладила черного кота, который, по крайней мере, выглядел милым, хотя далеко не всегда вел себя соответствующим образом:

– Вот это Люцифер. Он настоящий перс. Подарок, который я получила от Ирен по приезде сюда в прошлом году. Могу добавить, что я его совсем не просила.

– Афганец, – произнес мистер Стенхоуп горько. – Эта порода из Афганистана. Перс – неправильное название.

– Скажем честно, и подарок неправильный, – заявила я. – Но вы хотите сказать, что эти кошки происходят из той горестной земли, где вы сражались в битве при Май… Мой…