Мужей много не бывает - Адель Паркс

— Я на самом деле люблю Филипа, — настаиваю я. — Я вышла за него замуж не потому, что мне надоело терпеть приставания сексуально озабоченных пьяных посетителей. Но я могу понять, почему они так думают.

— У тебя есть какие-то сомнения насчет ваших с Филипом отношений?

Я делаю глубокий вдох и решаю быть максимально честной. Если я хочу рассчитывать на помощь Амели, я должна все ей объяснить, как бы болезненно это ни было.

— Дело в том…

— Я умираю с голоду.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто меня перебил.

— Доброе утро, Эдди. Ты что-то поздно встал. Наверное, допоздна вчера заигрался?

Эдди настороженно смотрит на Амели. Наверное, он считал, что провел ее, прячась с фонариком под одеялом. Амели не развивает тему — она всегда говорит, что стать хорошей мамой просто: для этого нужно научиться сражаться только в тех битвах, которые влияют на стратегическое соотношение сил. То, что ребенок не уснул вовремя накануне выходного дня, явно не подпадает под эту категорию.

— Фрейя и Дэйви уже давным-давно играют в саду, — добавляет она.

— Ой! — Эдди немедленно теряет интерес к еде и бежит к задней двери. — Можно и мне с ними поиграть?

— Может быть, тебе стоит сначала позавтракать? — предлагает Амели. Она не настаивает, что Эдди должен позавтракать, — для этого она слишком искушена в вопросах взаимоотношений с детьми. Эдди глотает наживку.

— Может быть. Хорошо. Привет, тетя Белла, — улыбается мне Эдди.

При нормальных обстоятельствах я не в силах устоять перед его улыбкой. При нормальных обстоятельствах я бы подхватила его на руки и расцеловала в обе щеки, но этим утром я едва заставляю себя пробормотать:

— Привет, Эдди.

Эдди еще здесь. Он ночевал у Амели. Это значит… я стараюсь не паниковать. Возможно, Лаура тоже здесь. Возможно, вчера она позвонила Амели, и они решили не будить Эдди — и Лаура осталась здесь или уехала домой одна. Это очень важно, что именно одна. Эдди, будто услышав вопрос, который вертится у меня в голове, спрашивает:

— А где мама? Когда она меня заберет?

В момент, когда звучит вопрос, Амели насыпает в миску хрустящий воздушный рис. Прежде чем ответить, она какую-то долю секунды колеблется. Эдди ничего не замечает, но эта незначительная пауза предоставляет мне всю нужную информацию.

— Она заберет тебя еще до полудня, — говорит Амели. Эдди кивает и берет свою миску.

Мы с Амели сидим и молча ждем, а Эдди медленно поглощает хлопья с молоком. Наконец, после того, как он опустошил миску и умял три ломтя поджаренного хлеба (у этого ребенка что, глисты?), и после того, как он определил местонахождение своей курточки и кроссовок, надел их и выпорхнул из задней двери навстречу приключениям нового дня, мы с Амели оказываемся одни, и я могу спросить:

— Она с ним переспала?

— Ну, я точно не могу сказать, но вчера вечером она позвонила и сказала, что после концерта они хотят куда-то пойти. Она попросила меня оставить Эдди до утра.

— Она с ним переспала, — убежденно говорю я. Оттого, что я произнесла эту фразу дважды, мне не стало легче понять и принять этот кошмарный факт.

— Ну, она же совершеннолетняя, — рассудительно говорит Амели. — Да что такое, Белла? Тебе не кажется, что со своей неприязнью к двойникам Элвиса ты заходишь слишком далеко?

Я не хочу ей лгать, но мне невыносимо и говорить ей правду.

— Я люблю Филипа. Правда люблю. И не из-за большого дома — хотя я не отрицаю, что мне нравится, что у него хорошая и высокооплачиваемая работа. До Филипа у меня была только магазинная карточка «Бутс», и я была несказанно рада, когда у меня появилась карточка «Селфри-джез», — но в основном потому, что мне нравятся их желтые пластиковые пакеты, а не потому, что шопинг в «Селфри-джез» означает, что у меня много денег. Да, я люблю наши поездки в экзотические страны, но только из-за того, что мы ездим туда вместе, и… — Я начинаю запинаться. — Я люблю все то, что появилось вместе с ним, но больше всего я люблю его самого. — Я замолкаю, так как на ум мне вдруг приходит цитата из Шекспира: «Эта женщина слишком щедра на уверения».

— Так в чем же дело? — снова спрашивает Амели.

— Я могу все потерять.

— Что ты имеешь в виду?

Я уже не могу держать в себе тайну, которую я ревностно охраняла много лет. Мне так повезло, что я встретила Филипа. Да, он вытащил меня из мясорубки бесконечной бессмысленной работы. Он оплачивает счета, пока я решаю, что собираюсь делать дальше. Он терпелив, и я не слышала от него ни одного слова упрека — хотя мы оба знаем, что ждать ему, возможно, придется очень долго. Но еще более ценно в нем то, что он обаятельный, забавный, интересный и добрый. Он очень хороший муж, и я хочу… хотела… быть ему хорошей женой. Но видимо, колесо фортуны поворачивается, и удача покидает меня. Скоро тайна раскроется. Я в ужасе.

— Дело в том, что… У такого шаблонного человека, как я, в биографии присутствует один неожиданный, не вписывающийся в образ факт: формально у меня два мужа.

Слова сказаны. Бесконечно долгое, безмолвное мгновение они висят между мной и Амели.

Она сидит не шевелясь. Затем, произнося слова раздельно и четко, она спрашивает:

— Ты что, меня разыгрываешь?

Ее тон выражает настороженность, будто она обращается к девочке-подростку, у которой на лице высыпали угри и которая только что сказала, что скорее наложит на себя руки, чем пойдет в школу. Я чувствую обиду, но одновременно и понимаю ее реакцию.

— Хотелось бы мне, чтобы так и было, — мямлю я. — Я замужем за Стиви Джонсом.

— За Элвисом? — с видимым недоверием переспрашивает Амели.

Я киваю.

— За Лауриным Элвисом?

— Ну, на самом деле он мой. — Я возмущена тем, что она так отозвалась о Стиви. И это хуже всего.

Стиви

Несмотря на то что сегодня суббота, а мы с Лаурой болтали чуть ли не до рассвета, я встаю, когда на часах нет еще и восьми. Обычно после концерта я сплю долго и валяюсь в постели до тех пор, когда по телевизору не начинается какой-нибудь матч, но сегодня все иначе. Во мне кипит энергия. Я чувствую себя мальчишкой, который, проснувшись в субботу утром, понимает, что сегодня не надо идти в школу, что родители выдадут ему карманные деньги и что окружающий мир полон безграничных, неисчислимых возможностей.

Я иду в кухню и ставлю чайник. Открываю холодильник и вижу, что он практически пуст. В общем-то ничего другого я и не ожидал. На дне пакета еще плещется молоко, но, понюхав его, я убеждаюсь, что им может заинтересоваться только биолог. Я надеваю джинсы, футболку и носки — по выходным я не утруждаю себя ношением трусов, — завязываю кроссовки, хватаю со столика связку ключей и отправляюсь за покупками.