Кормилица по контракту - Татьяна Александровна Бочарова

всего в таких случаях проконсультироваться с врачом, но я бы порекомендовала вот это. – Она, отодвинув стеклянную дверку, достала с полки красочную коробочку. – Хорошие таблетки, почти всем подходят. Принимать надо за час до… свидания. Ясно?

– Ясно. – Валя обрадованно схватила коробочку и поспешила на кассу.

Таблетки стоили недешево, но ее это не огорчило. Наоборот, она почувствовала себя надежно защищенной от всех напастей – раз цена приличная, то и качество должно быть высоким.

– Где была? – вопросила Верка, как только Валя вернулась в магазин.

– В кафе.

– Зачем тебе в кафе, если вечером в ресторан пойдешь? – На ее круглом, простоватом лице читались одновременно и насмешка, и легкая зависть, и добродушие. Последнего, пожалуй, было более всего. Валя решила не обижаться на нее – ну что поделать, если у Верки такой характер, все норовит сказать какую-нибудь колкость.

– Может, еще и не пойдем, – утешила она подругу.

– Как так? – оживилась Верка.

– Вдруг он не зайдет. – Валя лукаво и кокетливо стрельнула глазками.

– Ну да, не зайдет, – хмыкнула Вера, – прибежит как миленький. Сразу видно было, что он на тебя запал.

Валя самодовольно улыбнулась, поправила резинку в косе.

Тенгиз и верно не заставил себя ждать. Едва девчонки, переодевшись, вышли на улицу, увидели: тут он, собственной персоной. Улыбается сахарной улыбкой в тридцать два зуба, рукой машет:

– Привет, Валя-Валентина! Садись, прокачу.

Глянула Валя – а в стороне, у газетного киоска, новенькая, блестящая «десятка». У Верки аж дыханье сперло.

– Ух ты! – только и смогла произнести она.

– Отец подарил на день рожденья, – пояснил Тенгиз, распахивая перед Валей дверцу.

Верка скромно отступила на шаг назад, потупила хитрый взгляд.

– Не буду вам мешать. Чао, подружка.

– Пока. – Валя, не веря глазам, стояла перед роскошным автомобилем. – Господи, ну и красота!

– Что ждешь? Садись, – пригласил Тенгиз.

Валя плюхнулась на мягкое сиденье. Тонко и вкусно пахло дорогой кожей. Тенгиз обошел машину, сел рядом, тихонько включил магнитолу.

– Куда поедем? Хочешь, в «Славянский базар»?

– Не хочу. – Валя посмотрела ему в глаза. – Покатай меня по Москве. Я ж ничего толком не видела.

– Будет исполнено, королева. – Тенгиз завел двигатель. «Десятка» плавно, как корабль, тронулась с места.

…И вот уже мелькают за окном разноцветные огни вечерних столичных улиц. Тенгиз везет Валю по проспекту Вернадского, мимо цирка, университета, Воробьевых гор, к центру. Они едут по ярко освещенному мосту, под ними внизу чернеет Москва-река. Потом автомобиль вылетает на огромную магистраль. Вокруг – нескончаемый поток машин, и все они несутся на бешеной скорости. Шум, рокот, гул, мелькают неоновые вывески, реют в воздухе, колышутся от ветра рекламные транспаранты. Валя в ужасе закрывает глаза.

– Это Садовое кольцо, – улыбается Тенгиз.

«Десятка» мчит дальше – по Смоленской набережной, по Новому Арбату, по Тверской. Валя уже не боится, привыкла. Она опустила стекло, и ветер обдувает ее разгоряченное лицо, треплет волосы, выбившиеся из косы.

У окна фастфуда Тенгиз останавливается, сует в окошко деньги и протягивает Вале гигантский гамбургер и кофе в высоком картонном стаканчике. Валя пытается откусить, но бутерброд не умещается у нее во рту. Она пачкается кетчупом и хохочет. Тенгиз тоже смеется, достает из кармана платок, вытирает ее пальчики один за другим…

…Машина одиноко припаркована в темном арбатском переулке. Они самозабвенно целуются, так и позабыв поднять тонированные стекла. Руки Тенгиза сжимают Валю все крепче, легко проникая под одежду, гладят ее шею, грудь. Она дышит с трудом и чувствует, как внизу, в животе, рождается теплая тяжесть, разливается по всему телу, делая его безвольным и податливым. Еще немного, и произойдет то, о чем предупреждала ее Верка. И вдруг она вспоминает про таблетку.

Валя в ужасе делает над собой отчаянное усилие, выпрямляется и сбрасывает руки Тенгиза. Тот смотрит затуманенными глазами, ничего не понимая.

– Что? Что случилось? Валя-Валентина, что с тобой?

– Ничего, – жалобно всхлипывает Валя. – Я… хочу домой. Отвези меня.

– Не надо домой, – умоляюще просит Тенгиз. – Поедем ко мне. Я тебя очень хочу. Пожалуйста!

Лицо у него такое несчастное и одновременно красивое. Прядь иссиня-черных волос, лоб в мелкой испарине. Ее сердце пронзает никогда дотоле не испытанная нежность. Она осторожно отводит волосы Тенгиза, гладит его по щеке, повторяет пальцем тонкий изгиб губ.

– Пожалуйста, – как заведенный, повторяет Тенгиз.

– Хорошо, поехали, – жарко шепчет Валя.

Ей все равно. Она знает, что сегодня не вернется домой. Ну и пусть! Пусть тетка хоть лопнет от злости – то, что сейчас происходит здесь, в машине, важнее любых отношений, важнее всего. Самое главное, самое ценное. Наверное, это любовь.

Валя произносит про себя это слово и удивляется: сколько раз в школе ей казалось – она влюблена, а теперь получается, даже понятия не имела, что это такое. Любовь. Песня, в которой нет начала и конца, стих, где главные герои она и Тенгиз, дорога в неизвестное будущее, полное светлых грез…

Тенгиз потихоньку крутит стартер. Валя отворачивается от него к окну, нашаривает в кармане куртки упаковку с таблетками, предусмотрительно переложенную туда из сумочки, выдавливает одну из них в ладонь. Как бы так изловчиться, чтобы Тенгиз не увидел? Почему-то Вале очень не хочется посвящать его в свои женские проблемы. Она дожидается, пока его внимание занято стрелкой на светофоре при повороте на шоссе, воровским движением сует таблетку в рот и запивает ее остатками кофе из стаканчика. Кажется, Тенгиз ничего не заметил – его руки спокойно лежат на руле, ноздри слегка подрагивают, глаза смотрят вдаль. Машина, рассекая ночь, скользит по Ленинскому проспекту к Октябрьской площади.

8

У Тенгиза была своя, отдельная однокомнатная квартира неподалеку от Первой градской больницы. Обставить он ее еще не успел, только отремонтировал, поэтому в комнате из мебели стояла лишь низенькая широкая двуспальная тахта и модная навороченная тумба для аудиоаппаратуры. Кухня тоже была пуста, не считая дорогой импортной плиты, холодильника и крошечного складного столика с парой табуреток.

Зато ванная оказалась потрясающей: от пола до потолка отделанная разноцветной плиткой, сияющая зеркалами и никелированными смесителями. На широком бортике ослепительно-белой джакузи громоздилась целая коллекция шампуней, гелей и одеколонов.

Валя как зашла в этот рай, долго не могла опомниться от восторга, стояла, в буквальном смысле слова разинув рот. Потом перенюхала все флакончики и пузырьки, разделась и залезла под воду.

Какое наслаждение – плескаться в душистой, пахнущей сиренью пене в свое удовольствие, не опасаясь забрызгать пол или превысить лимит времени, отведенного Евгенией Гавриловной для соблюдения личной гигиены!

Валя от души накупалась, накинула на блестящее розовое тело просторный махровый халат, висевший