Витенька - Василий Стеклов

гостинцев, что привез сын, покрошила салат, отварила в чугунке картошки и яиц, порезала соленые огурцы и достала из подпола банку квашеной капусты. Расставила все по столу, не забыла и про бутылочку. В деревне больше пили водку или самогон, но она к имевшемуся самогону поставила и бутылку конька, что привез Алексей. Уж гулять так гулять!

Вскоре у крыльца показалась тень, и в окошко постучали. Варвара Федоровна вышла на крыльцо и открыла дверь. На пороге стояла, опираясь на палочку, грузная высокая старуха, Клавдия Семеновна, Клаша, ровесница Варвары Федоровны. Они прошли в избу, сели к столу, и минут через пять пришла другая подруга, Настасья Петровна. Она была помоложе, еще активная и работящая женщина, с утомленным и как будто грустным лицом. Такое выражение придавали ему всегда сведенные брови над серыми, близко расставленными глазами, словно она всегда думала какую-то тяжкую думу. Она вечно была чем-то занятая и куда-то всегда бежала. «Ой, Варя, я не опоздала? Помочь ничем не надо?» — затараторила она. Варвара Федоровна покачала головой, завела подругу в избу и усадила за стол.

— Ну, бабоньки, посидите пока. Сейчас Люся придет и начнем. Картошка горячая, пока в печке стоит. Накладывайте пока что хотите.

— Как Алексей-то? Вчера уехал? — спросила Клавдия.

— Да, позавчерась. Неделю тут пробыл. Вот гостинцев привез, — она показал на стоявшие на столе угощения.

Стали обсуждать Алексея, как он живет в городе сейчас, как он жил тут в деревне и озорничал с мальчишками. У всех подруг дети как выросли — уехали жить по разным городам. При встречах старушки обычно всегда говорили про них.

Вскоре в окно снова постучали. «А, вот и Люся», — Варвара Федоровна вышла на крыльцо и открыла дверь. Да, это была третья подруга, Люся Тюрина, маленькая проворная старушонка с хитрыми синими глазками и шамкающим ртом. Баба Люся, как многие называли ее, или Тюлька, как называли ее знакомые и подруги за ее маленький рост и прыткость. Она скоро взошла вслед за хозяйкой в дом и с порога зашамкала «Ой, я не сильно припоздалась? Девки-то пришли ужо?»

Вот наконец все расселись, Варвара Федоровна поставила всем стопки, и гости начали накладывать себе еду. Хозяйка всем налила пока что самогона для разогрева. «Ну, за встречу!» Подруги чокнулись и выпили. Тюлька занюхала стопку хлебным мякишем, Клавдия и Настасья заели соленым огурцом. Разговор опять зашел про сына Варвары Федоровны и его личную жизнь.

— Ну а сын-то твой женился, что ли, второй раз? — спросила Настасья.

— Да нет, так, живет с одной. С молодой бабой, — ответила Варвара Федоровна.

— И что, хорошая баба? — спросила Клавдия.

— Я видала ее как-то, видала, — затараторила Тюлька, — он ведь приезжал с ней сюда год или два назад?

— Да, приезжали, — кивнула Варвара Федоровна.

— По-моему, так бестия девка! Помяни мое слово, зря Алексей связался с ней, — сказала Тюлька.

— Я вроде тоже видела ее, — сказала Клавдия, — блондинка такая? Жеманистая немного?

— Да-да, такая.

— Ох, сурьезная девка, видно. С ухваткой. Они тогда проходили мимо моего дома, Алексей со мной поздоровался, а она и головы не повернула, — продолжала Клавдия.

— Ой, бедовая девка, — снова начала Тюлька, — та, старая его, Полина, намнооого лучше была. А с этой он еще намучается. Как бы вообще квартиру не умыкнула, и поминай как звали!

— Ну-ну, чего выдумала! — отвечала ей Варвара Федоровна. — Леша мой не дурачок какой, ты всех не равняй.

— Известно, что не дурачок, но и умные бывают попадают на крючок, — завернула Тюлька как поговорку и подняла указательный палец.

— Настасья, а как твой-то сынок, поправился? — спросила Варвара Федоровна.

Настасья махнула рукой перед лицом, скорбно сморщилась и прикрыла ладонью глаза.

— Ох, вот с больницы, говорит, скоро выписывают. А поправиться — не поправился, ноги-то сломаны, с костылями все ходит. И дальше как — неизвестно, может инвалидность дадут, — сказала она плачущим голосом. Подруги сочувственно заохали и закачали головами. Клавдия спросила:

— Это он уж больше трех месяцев лежит? Сильно же его задавила эта, как ее, прокурорша, что ли?

— Нет, дочь судьи из городского суда, молодая совсем девка. Она и сбила, окаянная, — ответила Настасья.

— Как же его угораздило попасться ей под машину? — спросила Тюлька.

— Переходил он дорогу недалеко от работы, по переходу переходили, а она неслась как сумасшедшая и наехала со всего ходу, — Настасья заплакала, утирая глаза тыльной стороной ладони. — Хорошо еще он отскочить успел, и она задела его не передом, а боком. А так бы совсем насмерть убила.

— Ох, Господи, что делается! — перекрестилась Клавдия, а за ней и Тюлька с Варварой Федоровной.

— Так и то, сбила она его, он отлетел к обочине, лежал там, охал. А она, стерва, вышла, осмотрела свою машину, позвонила матери, видать, совета спрашивала, а потом села назад в машину и уехала. Даже помощь не вызвала, это уже другие люди в скорую позвонили.

— Так, а в милицию не заявили, что ли? — спросила Варвара Федоровна.

— Милиция приехала тогда же, а что толку, — отвечала Настасья, — как узнали что за машина и кто в ней был, так и все, концы в воду. Мать этой гадины им, видать, тоже позвонила, договорилась. Они же там все повязаны…

— Ну и что в итоге?

— Да ничего! Признали виновным моего Сергея, что это он перебегал дорогу в неположенном месте. Его ведь отбросило от перехода метров на десять. Его виноватым и назначили.

— Ой, Господи, что делается! — опять зашептали подруги, качая головами.

— Так он мне звонил уже из больницы когда лежал и говорит: Мама, на меня еще и дело завели, дескать, я виноват в ДТП, и мне надо оплатить штраф теперь и ремонт машины дочери судьи. Прямо в палату где он лежал приходили из милиции, угрожали, говорит. Что, мол, ты жаловаться не смей, не связывайся! А то хуже будет!

— Ой, Господи!

— С работы его уволили пока был в больнице, он и сейчас еле ходит, деньги, что были, он все на лечение потратил, а еще нужны. Уж я ему из своих накоплений все, что было отправила и полпенсии посылаю. А сейчас присудили ему еще платить триста тысяч за ремонт той машины, что его сбила. А где их взять? Хоть помирай теперь!

И Настасья заплакала, прикрыв глаза рукой. Все помрачнели от услышанного и сидели, опустив головы, не зная что сказать. Наконец Варвара Федоровна робко предложила:

— Давай я Алексею скажу? Он тоже знает кого-то, в Единой России состоял. Может похлопочет и договорится?

Настасья замотала головой:

— Ой, не надо, не надо! Хуже только будет!