Загадки истории. Византия - Андрей Домановский

Не удивительно, что при этом люди, купившие должности, стремились поскорее «отбить» потраченное и побольше заработать. При все том же Исааке II Ангеле один молодой человек, едва научившийся писать, «привлек к себе расположение и доверенность царя тем, что, делясь иногда с ним взятками, отличался в этом отношении замечательными способностями и такою беспредельною страстью к поборам, что не только хапал деньги всякого рода и тащил вещами, нужными в жизни, но не пропускал ничтожных мелочей, брал дынями и заваливал себя всех сортов фруктами и овощами». В империи не столько богатство было условием получения власти, сколько власть вела к обогащению.

Как мы видим, всевластный василевс частенько оказывался бессилен перед заскорузлостью и своекорыстием бюрократического аппарата империи. Уже с 20-х гг. Х в. императоры откровенно жаловались, что их распоряжения не выполняют. «От многих мы слышали, что динаты и выдающиеся мужи в феме Фракисийской, презирая императорские законы и самое естественное право, а также и наши повеления, не перестают вкупаться в села или вступать в них посредством дарения и наследства», – писал в одной из своих новелл Константин VII.

Вероятно, не будет натяжкой утверждать, что василевс оказывался заложником всесилия бюрократии, преследовавшей в своей деятельности не интересы общества или хотя бы государства, а просто стремившейся удовлетворять исключительно желания и потребности высшего звена чиновничества. Пожалуй, именно в этом засилье высшей бюрократии, схожей по своему положению и роли в государстве с советской партийной номенклатурой эпохи застоя, следует искать истинные признаки «тоталитаризма» в Византии. Власть же василевса оказывалось при этом полностью связанной разнообразными социальными, идеологическими, мировоззренческими, религиозными, политическими и прочими ограничениями. Император в такой системе отнюдь не был тираном или деспотом восточного типа, но сам оказывался узником, пусть и наиболее почетным, молоха «тоталитарного» государства.

Подобное «блестящее рабство» характерно и для многих правителей современности, всесильных и всевластных лишь на первый взгляд. Поддержка со стороны высших чиновников бюрократического аппарата, армии и олигархов, одобрительное согласие широких слоев населения, выражающих общую непоколебимую уверенность в правильности избранной и проводимой политики – вот истинные источники власти такого президента или диктатора (что нередко одно и то же). Если действия такого правителя признаются подавляющим большинством его подданных справедливыми, то он может нарушать любые писаные законы, ставя себя выше них, не считаться с нормами международного права и твердой рукой подвергать репрессиям немногочисленных активных несогласных, запугивая тем самым гораздо более многочисленных, но вынужденно пассивных недовольных. Отсюда проистекает постоянная заинтересованность главы государства и его ближайшего окружения в поддержке общественного мнения, которое они всеми силами стараются не столько даже изучать, сколько активно формировать. Но горе тому авторитарному правителю, который не оправдает завышенные ожидания собственных подданных – висящий над ним дамоклов меч правительственного заговора, военного переворота или народного бунта опустится на него неумолимо и смертельно, как это не единожды бывало в истории Византийской империи.

В 2009 г. в журнале «Foreign Policy», основанном знаменитым американским политологом и автором концепции «столкновения цивилизаций» Самюэлем Хантингтоном, появилась статья Эдварда Н. Люттвака[3] под привлекающим внимание заголовком «Take Me Back to Constantinople: How Byzantium, not Rome, can help preserve Pax Americana» («Заберите меня назад в Константинополь: Как Византия, не Рим, может помочь сохранить Американский мир»).

Казалось бы, какое отношение может иметь средневековая Византия, погибшая более пяти с половиной веков тому назад, к современной позиции Америки на международной арене? На это обстоятельство недвусмысленно намекает первая часть заголовка статьи – одна из строк знаменитой песни «Istanbul (Not Constantinople)» прославленного канадского квартета «The Four Lads». «Забери меня назад в Константинополь. Но нет, ты не сможешь вернуться назад в Константинополь, ведь теперь он Стамбул, а не Константинополь», – поется в ней и спрашивается, как же обстояли дела в Константинополе, что произошло с ним. И хотя певцы отвечают, что никому, кроме турок, до этого нет дела и никого это не касается, вряд ли можно с ними согласиться. Во всяком случае, с этим не соглашается Э. Люттвак, который утверждает, что исторический опыт международной политики столицы Византийской империи может быть крайне полезен Соединенным Штатам Америки, если они и в будущем хотят сохранить за собой позиции великой державы.

Действительно, Византия, сохранившая преемственность государственных институтов, доставшихся ей от Римской империи, и втянутая в хаос противоречивых международных отношений раннего средневековья на стратегическом рубеже Востока и Запада, хотя бы для того, чтобы выжить, была вынуждена создать определенную систему позиционирования и поведения на мировой политической арене того времени. Для империи ромеев эта арена охватывала весь регион Средиземноморья, поскольку Византия, в отличие от множества государств периода средних веков, имела интересы во всех, даже самых отдаленных уголках этого мира и была, говоря современным языком, геополитическим игроком мирового уровня.

Ни одна другая страна Европы или Ближнего Востока того времени не имела такой протяженности границ и не вступала в контакты – как мирные, так и военные – с таким громадным количеством народов и государств, как Византийская империя. При этом морские границы империи были, с учетом островных владений, в десять раз протяженнее, чем сухопутные, а на сухопутных участках практически не было ни одной стороны, защищенной естественными преградами. В связи с этим первостепенную роль в выживании государства играла искусная дипломатия, изощренная системная игра как на постоянных, так и сиюминутных интересах, достижениях и проблемах соседних государств, сочетавшаяся с грандиозной военной мощью империи, которую долгое время не мог превзойти никто из соседей.