Подводный флот Третьего рейха. Немецкие подлодки в войне, которая была почти выиграна. 1939-1945 гг. - Харальд Буш

Прикрывшись завесой темноты, подлодка сменила позицию, чтобы нанести удар под другим углом. На этот раз она выпустила несколько снарядов, после чего наступила пауза, чтобы расчет корабельного орудия не мог ориентироваться по вспышкам. Наконец, спустя два часа после первой встречи и сотни снарядов, поразивших борт корабля, он затонул. В эфир не был послан сигнал SOS – скорее всего, торпеда уничтожила радиорубку, – и с борта не была спущена ни одна шлюпка. Мужественно отбиваясь до последней минуты, корабль пошел ко дну со всей командой…

13 июля, 12.00 часов, полдень. Ветер северный, северо-западный, силой в четыре балла. Море – спокойное.

Субмарина «U-201» под командой капитан-лейтенанта Шнее шла на восток к берегам Африки. На мостике только что сменилась вахта.

– Старший матрос Петцке вахту по правому борту сдал!

Первый лейтенант коротко бросил:

– Да.

– Старший матрос Паули вахту по правому борту принял!

Сменившаяся вахта стала спускаться вниз.

– Удачи, ребята, держите ушки на макушке!

Затем, передав вахту сменщику, первый лейтенант тоже исчез в люке.

На мостике возобновился обычный разговор. Кто-то вспомнил ночную встречу.

– Ребята влепили в него сотню снарядов – крепкий орешек оказался! Хотя это ему не помогло, точно?

Те, кто, отстояв вахту, спустились с мостика, уставшие и голодные, минуя машинное отделение и центральный пост, разбрелись по своим местам. Их уже ждал обед, который кок готовил для каждой кают-компании отдельно, а дневальный разносил тарелки. Пока он мыл посуду и сметал со столов крошки, все «пошли зигзагами» – разбрелись по своим койкам спать. Постепенно все разговоры стихли. Бодрствовал лишь диск-жокей, который проигрывал обрывки каких-то мелодий. Но они никому не мешали, скорее наоборот: пока все устраивались отдыхать перед очередной вахтой, музыка их успокаивала.

В сонной послеобеденной тишине командир, уединившись в своей крохотной каюте, заносил в судовой журнал события прошедшей ночи. Затем он тоже заберется на койку и «поговорит с подушкой».

Штурвальный в боевой рубке доложился на центральный пост. Командир ясно расслышал его слова, как и должно быть на подводной лодке, когда все люки в переборках между отсеками распахнуты настежь.

– Доложить командиру – появились мачты, пеленг 1-3-0.

Шнее, не дожидаясь, пока ему передадут сообщение, вскочил на ноги, схватил фуражку и бинокль и ногами вперед нырнул в люк в переборке, за которой располагался центральный пост. Грохоча ступеньками, он взбежал по трапу в боевую рубку и выскочил на мостик:

– Где?..

Вахтенный командир показал ему – по правому борту.

Танкер. Идет курсом на северо-восток. Закладывает такие крутые галсы, что каждый раз подставляет подлодке другой борт. Атаковать из подводного положения не имело смысла, и Шнее решил, не выпуская танкера из виду, дождаться сумерек и нанести удар с поверхности.

Первая торпеда прошла мимо – в последний момент танкер изменил курс. Вторая попала точно в цель, и над танкером с ревом взметнулся столб пламени. Хотя по поверхности моря стала разливаться горящая нефть, часть команды попрыгала за борт. Остальные пытались спустить шлюпки. Те, что оказались на воде, которая достигала до самого планшира, принялись отчаянно отгребать от судна. Со всех сторон к ним спешили пловцы, пытаясь забраться в шлюпки до того, как их настигнет пламя.

На мостике подлодки, стоявшей примерно в миле от горящего танкера, было так жарко, что пришлось отойти подальше. Над головой светила полная луна, но густой дым затягивал непроглядной пеленой и поверхность моря, и луну со звездами.

Адское пламя бушевало шесть часов, и подлодка подошла к месту гибели танкера уже при свете дня. На воде, покрытой разводами нефти, качалась единственная шлюпка, в которой сгрудились почерневшие фигуры – многие моряки серьезно обгорели или получили ранения, но, тем не менее, они чудом остались в живых. Теперь спасшиеся пытались поставить парус…

У подлодки осталась еще одна торпеда. Шнее связался с командованием подводного флота и попросил разрешения не следовать приказу идти к африканскому побережью на соединение с группой подводных лодок, а остаться в этом районе, где была возможность с толком использовать последнюю торпеду.

Через два часа пришел ответ. Шнее, должно быть, просто повезло, гласила шифровка от командования, – движение судов в этом районе настолько незначительное, что подлодка, действующая в одиночку, вряд ли может чего-то добиться. Как гласил приказ, он должен на полной скорости идти к месту встречи с другими подлодками и помочь им в поисках целей.

Так что «U-201» легла на прежний курс к юго-востоку и, пересекая срединную Атлантику, двинулась сквозь темную и спокойную водную гладь. Во все стороны тянулась непроглядная даль океана, пустынная в дни войны и в дни мира, и команду ждало несколько спокойных дней в пути. Требования устава сразу же смягчились, и, пока вахтенные, облаченные только в шорты, слонялись по мостику, поглядывая на горизонт, командир держал совет в «зимнем садике», то есть на круглой платформе для зенитки под мостиком. Хотя сиденья были довольно жесткими, по крайней мере тут было вдоволь воздуха. Вокруг них стояла группа свободных от вахты матросов, которые тоже воспользовались случаем подышать чистым воздухом.

Надежно пристроившись на корпусе лодки, пара крепких ребят ловила акул, привязав к фалу вместо наживки пустую консервную банку. Блеск металла в кристально чистой воде привлекал эти дьявольские создания, которые были видны во всей своей красе.

Тем временем спустилась ночь, и новая группа моряков присоединилась к капитану, устроившись на узких сиденьях по периметру платформы, – маленький огонек жизни среди бескрайних просторов Атлантики, залитых мерцающим светом тропических звезд. Подводная лодка раскачивалась и поскрипывала всеми сочленениями, рассекая спокойную гладь океана; временами ее овевал легкий ветерок и снова уносился вдаль.

К рассвету ветер усилился, и море, еще не вспенившееся барашками, теперь обрело блеск металла или какого-то подобия асфальта, залитого палящими лучами солнца. Внутри лодки термометр показывал 120 градусов по Фаренгейту.

Пока лодка на полной скорости шла на юго-восток к месту рандеву, день потухал величественной симфонией красок. Ночь, как всегда, свалилась неожиданно, сразу же после сумерек, но она не принесла облегчения. Воздух оставался влажным и душным, дышать приходилось словно через горячее полотенце, а колебания воздуха при движении лодки почти не чувствовались, потому что с наступлением сумерек в корму стал дуть легкий бриз.

Море стало совершенно спокойным, и лодка так легко скользила вперед, что, если бы не гул дизелей, люди на мостике вообще бы не чувствовали никакого движения; они неподвижно стояли, подобно мраморным изваяниям возниц, и лишь их силуэты слабо вырисовывались на фоне мерцающего неба. Их ждало, как минимум, два спокойных дня до первой встречи с другим судном.