Волны, в которых мы утонули - Бриттани Ш. Черри

Будь я на ее месте, я бы никогда не предпочла любовь приключениям.

Я бы приняла приглашение совы.

Эта мысль была смешной, поскольку единственные приключения, которые я когда-либо переживала, были на страницах романов.

– Что ты там читаешь? – спросила она, доставая из своей огромной сумки два сандвича с индейкой. Я еще не видела сами сандвичи, потому что они все еще были завернуты в коричневую бумагу, в которую в пекарне заворачивали всю еду, но я знала, что они с индейкой. Миссис Бун всегда покупала одни и те же сандвичи: с индейкой, помидором, листом салата и майонезом на ржаном хлебе. Не больше и не меньше. В те дни, когда мне хотелось тунца, мне приходилось убеждать себя, что индейка – это рыба. Один сандвич она положила передо мной, а другой развернула и откусила от него большой кусок. Для такой маленькой дамы она, конечно, знала толк в больших кусках.

Я положила перед ней книгу, и она вздохнула.

– Опять?

Да, опять.

В этом месяце я перечитывала сагу о Гарри Поттере. Возможно, это имело какое-то отношение к тому, что я считала миссис Бун ведьмой. Честно говоря, у нее даже была классическая ведьминская родинка рядом с носом.

– На свете так много книг, а ты все равно перечитываешь одни и те же. Не может быть, чтобы эти истории все еще удивляли тебя после стольких лет.

Очевидно, она никогда не читала и не перечитывала сагу о Гарри Поттере.

Каждый раз все было по-другому.

Когда я впервые прочитала эти книги, меня они взволновали.

Но когда я перечитала их, я увидела в них больше боли.

Нельзя прочитать выдающуюся книгу дважды и не увидеть в ней ничего нового. Выдающаяся книга всегда удивляет вас и побуждает размышлять, менять взгляды на мир, вне зависимости от того, сколько раз были прочитаны эти слова.

– Я начинаю верить, что ты увлекаешься черной магией, – сказала она, откусывая еще кусок от сандвича и потягивая чай.

Очень странно, что ведьма говорит это магглу.

Булка вылезла из-под стола и потерлась о мою ногу в знак приветствия. Я наклонилась, чтобы погладить ее.

Ну, здравствуй, подруга.

Булка мяукнула и легла на бок, подставляя мне живот. Когда я погладила ее не так, как ей хотелось, я могла поклясться, что она пробормотала ругательство на кошачьем языке, а затем ушла, вероятно, чтобы найти мою мать. Она хорошо умела гладить Булку.

– Что у тебя с лицом? – гавкнула она, прищурившись и глядя на меня.

Я озадаченно подняла бровь.

Она покачала головой.

– У тебя такие синяки под глазами. Как будто ты не спала несколько дней. Тебе действительно стоит попросить Кэти выдать тебе немного косметики. Выглядишь ужасно.

Я коснулась кожи под глазами. Когда тебе говорят, что ты выглядишь усталой, это всегда беспокоит, даже если на самом деле ты не устала.

– Послушай, Мэгги. Нам нужно поговорить, – миссис Бун выпрямилась и прочистила горло. – То есть ты будешь слушать, а я говорить.

Я тоже выпрямилась. Я поняла, что разговор предстоит серьезный, потому что всякий раз, когда она собиралась ругать меня, ее ноздри раздувались. Так было и сейчас.

– Тебе нужно уйти из дома, – сказала она.

Я чуть не рассмеялась.

Уйти из дома?

Что за чушь. Она знала, что со мной – ну, она не знала, но все-таки была достаточно хорошо осведомлена об этом. За последние годы я ни разу не выходила из дома. Мама и папа перевели меня на домашнее обучение много лет назад и всякий раз, когда мне требовался врач или стоматолог, родители приглашали их к нам. Миссис Бун знала это; вот почему мы никогда не пили отвратительный чай у нее дома.

Она нахмурилась.

– Я не шучу, Мэгги Мэй. Ты должна уйти. Что ты собираешься делать? Будешь жить здесь вечно? Ты скоро окончишь школу. Ты хочешь поступить в колледж?

У меня не было ответа на этот вопрос.

Миссис Бун нахмурилась.

– Как ты вообще собираешься жить? Как ты собираешься влюбляться? Подниматься на гору? Или смотреть на Эйфелеву башню ночью? Джессика, мы не сможем вечно поддерживать тебя, – сказала она.

Я подняла бровь.

Джессика?

– У нас с твоим отцом уже сил никаких нет. Мы больше не выдержим. Неужели ты не хочешь что-то из себя представлять? Сделать что-то стоящее?

В комнате воцарилась тишина, и миссис Бун нахмурилась, словно погрузившись в глубокие раздумья. Казалось, будто она не в себе. Она прижала ладони к лицу, слегка покачала головой, а потом потянулась за чаем и сделала глоток.

Когда она посмотрела на меня, в ее глазах было полное замешательство.

– О чем это мы? – Куда ее занесло? – Ах да. Ты должна выйти из дома, Мэгги Мэй. Подумай о своих родителях. Неужели они до конца своих дней будут сидеть с тобой в этом доме? Неужели они никогда не узнают, что такое брак без детей? Они на это не подписывались.

Я отвернулась от нее. Мне было обидно и больно. Но также мне было очень стыдно. Она права. Краем глаза я все равно видела, как она хмурится. Чем больше я видела, как она хмурится, тем больше злилась.

Выйти.

– Ну вот. Ты рассердилась и сейчас закатишь истерику, – пробормотала она.

Я стукнула по столу один раз.

Нет.

Она постучала два раза.

– Да. Эмоциональная девочка-подросток решила закатить истерику. Как оригинально. Доедай свой сэндвич, ворчунья. Я вернусь завтра.

Да пофиг, старая пердунья. Больше не опаздывай, – я закатила глаза и с силой затопала ногами по полу. Господи, а ведь я и правда закатила истерику. – Как оригинально.

– Ты злишься на меня, и это нормально, – сказала она, скатывая коричневую бумагу в комок. Она встала со стула, повесила сумочку на плечо и взяла мою книгу. Она подошла ко мне, взяла меня под подбородок и приподняла мою голову. – Но ты злишься только потому, что знаешь, что я права. – Она положила книгу мне на колени. – Нельзя просто читать эти книжки и думать, что это и есть жизнь. Это их история, а не твоя. А я не могу спокойно смотреть, как такая молодая девушка упускает шанс написать собственную историю.

Мэгги

– Ты начинаешь меня бесить, Шерил.

Шерил стояла в коридоре и ссорилась со своим парнем Джорданом, а я сидела на кровати и читала.

Поправка: Шерил стояла в коридоре и ссорилась со своим бывшим парнем Джорданом, а я сидела на кровати и читала.

– Да послушай, – простонала Шерил, постукивая каблуком по стене. Она скрестила руки на груди и продолжала щелкать жвачкой. – Дело не во мне, а в тебе. Просто ты мне больше не нравишься.