Наган и плаха - Вячеслав Белоусов

— Знаю, как не знать, — смирился тот и голову с улыбочкой опустил, но взмахнул ногой, и полетел наган на пол, секунды хватило, чтобы оказалось оружие у него в руке. — Опять лишка хватил, товарищ председатель суда… Прошлый раз из-за женского пола райкомвода нашего собирались на тот свет отправить, теперь вот дамочке грозитесь…

— Заткнись!

— И разговорчики ведёте нехорошие… Грязные, прямо скажу, разговорчики ваши, — выдержанно себя вёл Ковригин, ласково. — Грозитесь мне смертоубийством. А я ведь приставлен охранять жизнь ответственного секретаря губкома и порядок вокруг него блюсти. Простил я вас прошлый раз, ан не пошло на пользу. Придётся теперь доставить вас к Василию Петровичу для объяснений. Как раз он объявился на бережку. Ну-ка, следуйте со мной!

— Верни наган, болван! — рявкнул Глазкин. — Ответишь за самоуправство!

Он рванулся было к Ковригину, но тот отодвинулся в сторону и выстрелил в пол:

— Стой как стоишь! Я при исполнении обязанностей! — прикрикнул грознее и строже, подняв наган к самому носу Глазкина.

— Ты что, сволочь? — упали у того руки, побледнела физиономия. — Думаешь, чем грозишь?

— Выходите на палубу, Павел Тимофеевич, — посуровел Ковригин. — Не хотел я шуму, но, видать, не обойтись. Ветерком вас обдует, полегчает. Заодно и народ соберётся, посмотрит на вас.

— Позорить меня вздумал?! — зарычал в бессильной ярости тот.

— Идите, идите, — повёл наганом вперед Ковригин. — Не дёргайтесь. Без баловства, очень вас прошу.

Опустив голову, вывалился Глазкин из каюты на палубу. Спрятав оружие, Ковригин подтолкнул его к корме:

— А теперь скидайте портки и сигайте в речку. Охолоните пыл.

Крякнул Глазкин, не оборачиваясь, и как был при костюме, так и перекинулся за борт в воду, словно там ища спасения от позора.

— Вот и ладненько, — крикнул вдогонку Ковригин. — Так бы и сразу слушался.

— Пьяный он, как свинья, Жорик, — забеспокоилась Серафима из-за спины. — Не утонул бы.

— Дерьмо не тонет, — по-простому рассудил тот. — Природа не принимает.

Недобрые предчувствия посетили Роберта Романовича Джанерти, лишь получил он заключение медицинского эксперта по поводу смерти рыбопромышленника Лихомера. Однозначный диагноз — убили подателя жалобы, убили коварным способом, ловко инсценировав самоповешение, и записка оказалась выполнена не его рукой, подделана да настолько откровенно, что, стало быть, убийца уверен был в своей безнаказанности, мысли не допускал, что заинтересует кого-то смерть безвестного еврея.

Но теперь, поняв, что просчитался, рассуждал Джанерти, и, конечно, зная или догадываясь о поручении Арла и его намерениях, убийца предпримет все усилия замести следы, а следовательно, новыми жертвами могут стать Узилевский и Гладченко, давшие показания против Глазкина. Однако Лёвка с Максом не лыком шиты, у них информаторов поболее, нежели в сыске, про заключение эксперта уже, конечно, прослышали и прониклись, в какую истории влипли. Личности эти ради таких мелочей, как истина да справедливость, головами в петлю не полезут, а значит, от всего откажутся раньше суда и дадут дёру из города, если уже не смылись. Пытаться уговаривать их либо силой удержать — бесполезная затея, мучился следователь, и очень был заинтригован, когда, ложась спать в тяжких раздумьях, услышал звонок в дверь собственной квартиры. Вытащив наган из-под подушки и отправив его в карман пижамы, шагнул встречать нежданного гостя и совсем поразился, узрев в щель приоткрытой на цепочке двери не одного, а сразу двух: Узилевский и Гладченко, смущённые и непохожие на себя, испуганно жались на площадке.

— Прощения просим за столь поздний час… — мялся Узилевский.

— Да что уж там, проходите, — поторопил он их, пропуская, убедился, что в коридоре никого больше нет, быстро запер дверь.

Однако дальше порога не пустил, уставился вопросительно:

— Чем обязан?

— Удивили мы вас, Роберт Романович? — издалека начал Лёвка, озираясь.

— Нисколько, — отпарировал он, всё поняв и решив сразу брать быка за рога. — Если явились только за этим, могли дождаться утра. Но знаю, не это принесло вас обоих.

— Я же убеждал тебя… — дёрнулся Гладченко и нервно подтолкнул локтем Узилевского. — Уносим ноги! Зря припёрлись!

— Пронюхали, голубчики, про Лихомера, — оборвал его Джанерти. — И перепугались за собственные шкуры, не так ли?

— Вот! Слышишь, как нас встречают? — снова дёрнулся к выходу Гладченко.

— Да погоди ты, Макс… — оттолкнул его Лёвка и засверкал глазами на следователя. — Зря вы с нами так, Роберт Романович. Мы к вам, можно сказать, с чистой душой и с надеждой на защиту, раз уж объединило нас одно общее дело.

— Это-то я сразу понял, — не спешил менять тон Джанерти. — Влипли вы, господа, оба по уши в дерьмо ещё раньше, чем мне открылись на днях и покаялись. Однако за дурака хотели подержать, всех подлинных карт не раскрыли, утаить решили до особого случая, а теперь, когда жареный петух клюнул, когда почуяли, что верёвка, стянувшая шею Лихомера, и ваших не минует, прибежали ко мне. Так?.. Спрятаться-то от злодеев вам некуда. Длинны руки убийцы?

Понурясь, оба опустили головы.

— Ну ладно. Поздно мораль читать… Что мы здесь стоим, проходите, побеседуем по-людски, — смилостивился Джанерти и провёл их в полумрак кабинета, где, включив настольную лампу, кивнул на кресла, устроился сам за столом. — Угощать, извините, нечем. Домработница утром явится. Выпить тоже не предлагаю, так как сам не пью в такие поздние часы. Ну а вам не следует, чтобы опять не запамятовали, зачем пожаловали, — он криво усмехнулся. — Начинайте.

Приятели переглянулись, Лёвка заговорил первым:

— Вы, конечно, слышали об арестованном Губине Петре Аркадьевиче?

— Губине! Ишь куда хватил!.. Не высоко ли?

— Значит, слышали…

— Ну, допустим.

— Только знаете про него не всё, — прищурился Лёвка и подался к следователю вперёд, прямо змеёй весь вытянулся. — Мы вас просветим про такие его делишки с Глазкиным, что не поверите!

— Готов послушать, — не подал вида Джанерти. — Однако почему вы уверены, будто Губин подтвердит всё, что вы мне здесь наговорите?

— А куда ему деться? — выдавил гримасу Гладченко. — Ему вышка корячит за участие в убийстве Брауха! Он за соломинку уцепится! Вы ему только посулите надежду на жизнь, а он каждое наше слово подтвердит. Лишнего городить нам тоже не резон. За каждое слово отвечаем. Губин с Глазкиным на пару обирали нэпманов так, что те пикнуть не могли. Только нам и жалились с Лёвкой.

— Вот, значит, что вы за пазухой берегли… — поморщился Джанерти. — В самое сердце народной милиции метите!

— Ну, до сердца далековато, зря вы так, однако и нас за жабры взяли, Роберт Романович! — Узилевский, не мешай стол, так и вцепился бы в следователя, руки подрагивали от возбуждения. — Вы человек проницательный, Роберт Романович, в наших кругах слывёте порядочным, поэтому и доверились вам…