Я, Дрейфус - Бернис Рубенс

Мы похоронили ее рядом с отцом, это было признание той лжи, в которой она жила, и этот кусочек земли дал семейству Дрейфусов право жить в стране их изгнания.

Теперь мы с Мэтью стали сиротами, и мы почуяли, что мы тоже смертны. Но мы были не последними из Дрейфусов. Это имя еще не было запятнано, род продолжался, и мы находили утешение в наших детях.

Всё, я устал. Горе меня опустошило. Эти воспоминания меня перетрясли. Поднос с ужином стоит нетронутый на столе, есть мне совсем не хочется. Может быть, завтра я начну писать о своей новой школе, утешусь воспоминаниями о назначении, которого я так жаждал. Я снова стану сэром Альфредом, главой лучшей школы Англии.

11

Сэм Темпл довольно долго уклонялся от телефонных разговоров с Бернардом Уолворти. Но он понимал, что издателю нужно представить если не доказательства того, что Дрейфус пишет свою исповедь, то хоть какую-то информацию, поэтому он сам снял трубку и набрал номер.

Уолворти держался холодно. Его злило то, что Темпл его избегает. И это распаляло его подспудный антисемитизм. Порой он даже жалел, что связался с этим народцем. От них одни неприятности. Но он не забывал и о серьезных прибылях, которые сулила эта сделка.

— Я звонил вам неоднократно, мистер Темпл, — сказал он. — Люди в таких случаях перезванивают — просто из вежливости.

Да что такие, как Темпл, понимают в вежливости, подумал Уолворти. На них и слова такие тратить бесполезно.

— Прошу меня простить, но я ждал известий от начальника тюрьмы, — солгал Темпл. — Я рассчитываю на этой неделе повидаться с мистером Дрейфусом. И тогда, надеюсь, у меня появятся для вас новости.

— Мне не нужны новости, — резко ответил Уолворти. — Мне нужны слова.

— Сначала мне нужно заручиться его согласием показать их вам, — сказал Темпл твердо и добавил, что в договоре нет пункта, обязывающего его клиента показывать неготовую работу.

— Слушайте, Темпл, — вскипел Уолворти, — я вкладываю в это предприятие немало денег. Дрейфус — начинающий писатель, если он вообще писатель. Это было бы жестом обычной вежливости, — снова слова, которые для этих двоих пустой звук, — показать мне отрывок из того, что он делает.

— Постараюсь его уговорить, — сказал Сэм. — Но я не стал бы на это рассчитывать.

Сэм положил трубку. Он сомневался в согласии Дрейфуса, и клиентом его был Дрейфус, а не Бернард Уолворти. Он позвонил начальнику тюрьмы, и тот сообщил, что Дрейфус болен. У него пропал аппетит, он в основном либо спит, либо ходит по камере. Врач никакого физического недомогания не обнаружил. Но диагностировал, удивляться тут нечему, депрессию и прописал таблетки.

— Свидание пойдет ему на пользу, — сказал начальник тюрьмы.

— Я приеду сегодня днем, — ответил Сэм.

Но сначала ему надо было повидаться с Люси. Новости от Люси, пусть и переданные через третье лицо, взбодрят Дрейфуса. Она прислала Темплу свой новый адрес и просила зайти. Он позвонил по новому номеру и договорился, что придет утром. Люси с детьми переехали довольно далеко от их предыдущей квартиры, поселились на Южном берегу Темзы, и Сэм, увидев новый дом, удовлетворенно отметил, что он значительно отличается от старого. Он был просторнее и гораздо удобнее. Заметил он и несколько существенных изменений. На входной двери и на всех прочих были прибиты мезузы, на буфете стояла серебряная менора — ханукальный подсвечник. Миссис Дрейфус решила выложить на стол все карты.

Дети в кабинете делали уроки, так что им никто не мешал. Люси провела его на кухню, Сэм поставил на стол чашки для кофе.

— Мэтью живет здесь, — сказала она, когда они сели. — Разумеется, мы этого не афишируем. Мальчиков он навещает почти каждый день, но понял, что больше не может находиться в одном доме с Сьюзен. Да, конечно, печально, что так все произошло, но я очень рада, что он с нами.

Сэм Темпл тоже был этому рад. Он не мог рассказать об этом Дрейфусу, но по крайней мере мог сообщить, что у его брата все хорошо.

— Сегодня днем я встречаюсь с вашим мужем, — сказал Сэм. — Какие новости мне ему рассказать?

— Плохих новостей у нас нет, — сказала она. — Похоже, нам удалось переехать без лишнего шума, я уже давно не сталкивалась ни с какими репортерами. И еще скажите ему, что детям очень нравится их учитель. Джин нарисовала папе картинки. Вы можете их ему принести.

— Это его наверняка обрадует, — сказал Сэм.

— Хотите посмотреть квартиру? — предложила она. — Расскажете Альфреду.

Она провела его в гостиную.

— Какая чудесная менора! — отметил Сэм. — Новая?

— Мне отдали ее мои родители, — сказала она, — когда мы с Альфредом поженились. Я раньше никогда ее не доставала. И мезузы тоже. А теперь решила — пусть будут там, где им положено быть. Я думаю, это связано с тем, что Сьюзен от нас отказалась.

Вот и еще новости, подумал Сэм, но их Дрейфусу передавать нельзя. Зато он может рассказать о меноре и мезузах, не объясняя, почему их вдруг решили выставить напоказ.

— Насколько я понимаю, министр внутренних дел знакомится с судебными материалами, — сказал он.

— Не стоит слишком уж надеяться. Когда подают прошение об апелляции, по процедуре надо снова ознакомиться с материалами. Или хотя бы сделать вид, что их перечитывают. Но это хоть что-то. Я только молюсь, чтобы Альфред не ждал слишком многого. Мэтью настроен оптимистично, он ведь никогда не отчаивается. Он так нас поддерживает! Не дает нам терять надежду.

— Вашего мужа держат в курсе? — спросил Сэм.

— Начальник тюрьмы в курсе. Он сам решает, что сообщать Альфреду.

Люси встала из-за стола.

— Я позову детей, — сказала она.

Сэм налил еще кофе. Он чувствовал себя здесь как дома. И все, что он расскажет Альфреду, будет новостями из первых рук.

В кухню прибежали дети. Джин положила на стол лист бумаги. Карандашный рисунок, три обезьянки в клетке.

— Это доказательство того, что мы были в зоопарке, — сказала она. — Папа может повесить его на стену.

— В своей клетке, — добавил Питер без улыбки.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, — сказал Сэм. — Посмотрю повнимательнее, чтобы описать все вашему папе.

Они застыли друг рядом с другом, напряженные, словно перед объективом фотоаппарата.

— Вы со времени нашей прогулки здорово выросли, — сказал Сэм.

— У меня еще один зуб выпал, — сообщила Джин. — Передайте ему, он мне должен еще пять пенсов. И поцелуйте его от меня, — шепнула она.

Питер поцеловать папу не просил. Он был весь в отца, изо всех сил сдерживался, чтобы не разреветься.

— В Баттерси-парке ярмарка, — сказал Сэм. — Сходим туда?

— Да! Сходим, пожалуйста, сходим! — обрадовалась Джин.

— Тогда я приду пораньше, мы разрисуем лица и отправимся на парад. Маму и дядю Мэтью тоже возьмем.