Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк

Флинт направил свое судно в единственно возможном направлении, ибо покалеченная посудина могла следовать с грехом пополам, лишь придерживаясь ветра, Флинт намеревался пройти мимо сражающихся кораблей, между ними — как придется, — лишь бы подальше убраться от этого проклятого места. Но лейтенант де Кордова увидел то, что увидел: к нему приближался еще один противник под черным флагом. Двое на одного!

Де Кордова опустил голову, вздохнул и попросил прощения у Господа и у христианнейшего короля. Боезапас истощен, ни пороху, ни ядер не осталось. Пушки раскалились так, что под ними дымились лафеты. Люди устали, с ног валятся, и если дойдет до абордажа… Лейтенант де Кордова еще раз вздохнул и вышел из боя. Он утешал себя тем, что это печальное решение, хотя и казалось оно на первый взгляд трусливым, по здравом размышлении нельзя не признать мудрым.

У Флинта и его команды с души свалилась страшная тяжесть. Они избавились от верной гибели. Пираты завопили от радости — и услыхали ответные торжествующие возгласы со шхуны под черным флагом. Эти крики их несколько отрезвили. «Эль Тигре» удалялся к горизонту, стремительно уменьшаясь в размере, а со шхуны спустили катер, в котором шустро собрался экипаж, и посудинка понеслась к «Бетси».

Тут каждый на «Бетси» призадумался, спаслись они или угодили в лапы другому зверю. Ясное дело, испанцы, скорее всего, перевешали бы всех или почти всех без долгих разговоров. Но чего ждать от этих? Конечно, суда одного флага приходят на помощь друг другу, если это, скажем, флаг короля Георга. Но черный флаг с черепом… Флинт стоял, закусив губу, и следил за приближением катера. Уж он-то точно не стал бы помогать никому на свете. Но не вступать же в новое сражение! Даже этот катерок быстроходностью превосходил искалеченную «Бетси». Вскоре он уже стукнулся о борт, и посланники победителя полезли на судно Флинта.

Первым ступил на палубу долговязый блондин, солома волос которого водопадом ссыпалась из-под шляпы. Длинные руки, длинные ноги, живое лицо. Сразу видно боевого командира. Долговязый оглядел «Бетси», прикинул ущерб, покачал головой. Флинт шагнул к нему навстречу, и блондин перевел взгляд на капитана судна.

— English? Franqais? Portuges? — спросил он.

1 июня 1752 года. Джорджия, Саванна

Долговязый Джон дико ржал, но вполглаза все же наблюдал за девицей. У него аж нутро свело от того, что он услышал. Джон едва удержался на ногах от такой новости: Флинт — джентльмен! А с каким видом она это произнесла! С какой невинной убежденностью! Весь отдавшись безудержному смеху, сквозь выступившие на глазах слезы Джон Сильвер все же не выпускал из поля зрения ни девицу, ни конуру, в которой оказался.

Единственный выход — дверь. Стены толстые, прочные. Высокое окно забрано толстой железной решеткой, дабы уберечь запасы спиртного от таинственного исчезновения темной ночью. Еще не отсмеявшись, Долговязый Джон толкнул дверь ногой и закрыл единственный путь к бегству.

Эти действия его продиктовало то обстоятельство, что «Морж» не один месяц провел в море, а женщин там не сыщешь. Как и практически любой моряк, Долговязый Джон, сойдя на берег, стремился наверстать упущенное.

Закончив смеяться, Джон вытащил платок и вытер гллаза. Вздохнув, он улыбнулся Селене, следившей за ним гораздо более внимательно, чем он за нею. Она ждала дальнейших действий долговязого нахала, прекрасно понимая, что у него на уме. Все другие девицы заведения, она это тоже знала, лежали кто где, по большей части животами кверху, а покрывали их вместо одеял пьяные храпящие моряки, заснувшие меж женских ног и грудей. И каждая из девиц зажимала в ладони золотишко, которое — за небольшим отчислением в кассу Нила — представляло законный заработок честной труженицы.

— Спасибо, дорогая, давно я так не смеялся, — изрек Долговязый Джон. — Как тебя звать-то, красавица? Страсть как ты мне приглянулась. Я не вру.

Слова Джона Сильвера не были пустой лестью. Джону и вправду нравилось то, что он мог разглядеть в тусклом освещении жаркой кладовой. Единственное одеяние девицы составляло тоненькое хлопчатобумажное платье, которое приличия ради прикрывало ее наготу, но отнюдь не прятало в высшей степени соблазнительных рельефов.

— Селеной меня звать. И я не такая, как остальные.

Она приняла решение и установила свои правила. Осталось теперь лишь обеспечить их соблюдение

— Конечно, не такая, — охотно согласился Долговязый Джон, улыбнувшись. Он вытащил большую золотую монету и повертел ее в пальцах.

— Нет.

— Да ну? — удивился Сильвер, сощурившись на Селену — Пожалуй… — задумчиво протянул он. — И вправду, ты не такая, как эти шлюхи, нет. Ты — товар что надо, крошка моя. — И он вытащил еще одну монету. Она усмехнулась. Он вытащил третью. Столько денег Селена иными средствами не смогла бы заработать и за год.

— Не-е, Джон Сильвер, бесполезно. Я не такая и никогда такой не буду.

— Х-ха! Ты еще скажи, что девственница. В Саванне-то!

Она заморгала, обдумывая этот вопрос в свете знаков внимания, оказанных ей мистером Фицроем Делакруа, прежним ее владельцем. Долговязый Джон ухмыльнулся, неправильно истолковав ее замешательство.

— Давно бы так, пташка моя. Что для них хорошо, и для меня неплохо. И я не жмот — коль надо заплатить, жаться не стану.

Он взмахнул тремя монетами и хлопнул ими о дно ближайшей бочки. Посчитав финансовую сторону вопроса урегулированной, Джон Сильвер окинул беглым взглядом помещение.

— Тихо, как в церкви.

Он сбросил шляпу и стянул рубаху через голову. Сложения своего Долговязому Джону стыдиться не приходилось: сильные руки, плоский живот, внушительная выпуклость штанов. Селена подавила порыв к бегству, ибо путь к отступлению Долговязый Джон отрезал. Мощные руки схватили ее и оторвали от пола.

— Я же сказала, что я не такая! — крикнула она, сверля взглядом его глаза, оказавшиеся совсем рядом.

— Ну, мадам, у вас и аппетит!.. — Долговязый Джон покосился на свои золотые, тускло поблескивавшие на дне бочки. — Сколько ж тебе надо? — Он ухмыльнулся. — А за эти три золотых мне ничего и не купить? Даже поцелуйчик?

Он потянулся губами к ее рту, но она резко отвернула голову. Его язык скользнул по черной шелковистой коже ее шеи. Селена замерла, как будто окаменела. Джон сдался, оставил ее, озадаченный и раздосадованный:

— Разрази меня сто громов, сколько ж тебе надо? Ты милашка, спору нет, но это ж не Лондон, да и ты все-таки не краля короля Георга.

— Я уже сказала. Я не такая.

— Ой, не надо!

— Я не такая.

— Вот попугай!

— Я не такая!

— Нет?

— Нет!

— Шлюха!

— Ублюдок!

— Сука ты!

— Нет!!!

Неудовлетворенность распалила Сильвера, он замахнулся, но ударить столь физически слабого противника у него не хватило духу. Он зарычал, выругался, вздохнул и наконец-то задумался над тем, что услышал.