Когда мы верили в русалок - Барбара О'Нил

– Будем здоровы! – говорю я, поднимая бокал.

Мгновение Хавьер держит бокал на весу, скользя взглядом по моим волосам, по губам.

– За новые приключения.

Я пью. Эль холодный, освежающий, феерический. Вздохнув, я опускаю бокал на стол.

– Обожаю пиво.

Хавьер поднимает стопку с прозрачной текилой.

– Сам я предпочитаю вот это. – Он нюхает напиток и делает маленький глоток, будто пьет вино. – Но только в маленьких дозах.

Я усмехаюсь, как и полагается, но в памяти что-то щелкает, и я вижу парня, поступившего в отделение неотложной помощи в прошлом году. Доказывая свою любовь, он поджег себя после того, как выпил бутылку текилы. История не для светской беседы. Чтобы изгнать ту картину, я спрашиваю:

– Так ты из-за развода приехал сюда?

– Нет, что ты, – машет он рукой. – Мы давно разведены, уже много лет. – Его темные глаза пленяют мой взгляд. – А ты? Ты была замужем?

Я качаю головой, чуть поворачиваю бокал.

– В мои планы это никогда не входило.

– Замужество? – удивляется Хавьер, склоняя набок голову.

– Да. Пример родителей отбил у меня всякую охоту. – В действительности, надолго я не подпускаю к себе мужчин. Мне хватает пятиминутных отношений. Какое там замужество!

– А-а. – Хавьер потягивает текилу крошечными глоточками. Мне кажется, он даже не чувствует ее вкуса, и за это он мне нравится.

Внезапно клуб оглашают вибрирующие переборы гитарных струн, складывающиеся в волнующую мелодию. Красавец Мигель играет в микрофон. Вести беседу становится трудно. Мы с Хавьером глубже садимся на своих стульях, но все равно нет-нет да касаемся друг друга. Атмосфера приятная, я каждой клеточкой ощущаю его близость. Музыка наполняет зал. Чувственная, страстная, с песнями на испанском. Я невольно начинаю раскачиваться под ее ритм, неожиданно вспоминая стройного гитариста, что играл на террасе «Эдема», когда мне было восемь-девять лет. Мама с ним бесстыдно флиртовала. На нас с Джози были бальные платья – две старые сносившиеся ночные сорочки мамы, которые она укоротила, чтобы мы не запутались в подолах. Мы раскачивались и кружились под бескрайним темным небом, а наши сердца переполняли любовь, изумление и еще что-то такое, о чем мы даже не подозревали.

Теперь, умея разбираться в своих желаниях, я смотрю на Хавьера. Почувствовав мой взгляд, он обращает на меня глаза. В них – та же тяга, что владеет мной. Он кладет ладонь на мою ногу, чуть выше колена. Я смотрю ему в глаза, чувствуя, как меня охватывает радость предвкушения. Мы – взрослые люди. Знаем, что делаем. Я разрешаю себе забыть про осторожность, представляя, как целую его в губы, как трогаю его голые плечи, как он…

– А сейчас мы хотели бы пригласить на сцену моего доброго друга Хавьера Велеса.

По толпе прокатывается ропот, посетители начинают хлопать. Хавьер сжимает мое колено.

– Я скоро. Закажи еще пива, если хочешь.

Я киваю, наблюдая, как он лавирует между столиками. Двигается он легко и плавно, будто водный поток, для которого есть только один-единственный путь – через этот проход, через тот. Ни на секунду не останавливается.

Поднявшись на сцену, Хавьер по-мужски обнимает Мигеля и берет гитару. Инструмент льнет к нему, как ребенок. Он принимает расслабленную позу, ставит пальцы на струны.

Мой разгоряченный организм пронзают тревожные импульсы. На его волосы каскадом льется синий свет. Он опускает голову, придвигается к микрофону и, закрыв глаза, ждет некоего внутреннего сигнала. Зал умолкает, затаивает дыхание в ожидании.

Я жду вместе со всеми.

Хавьер обводит взглядом публику, затем неожиданно наклоняет голову и ударяет по струнам, выбивая меланхолический аккорд, за которым быстро следует сложный проигрыш. Мои руки покрываются гусиной кожей.

Он придвигается к микрофону и начинает петь глубоким низким голосом. Слов я не понимаю, но догадываюсь, что это баллада, песня о любви. Его голос ласкает каждый слог, гремит и шепчет; пальцы на струнах выдерживают ритм.

Музыкант. Профессионал, а не любитель. Он пленяет зал, пленяет меня.

Сексуальный.

Высокий.

Образованный.

Насмешливый.

А теперь еще и музыкант.

Хавьер Велес во всех отношениях не мой тип мужчины. Совсем не мой. Абсолютно.

Он все еще поет на сцене, а я беру свою сумочку, свитер и незаметно покидаю клуб, выскальзывая в ночь. Иду быстро, чтобы избавиться от его чар, которым я зачем-то поддалась.

Под темным небом я скорым шагом поднимаюсь на холм, направляясь к своей гостинице. В спине и ладонях ощущается покалывание. Я разочарована. Давненько уже мой последний партнер, с которым у меня была недолгая связь, отправился на поиски более привлекательных волн. Серфер, он был на десять лет моложе меня и не подходил мне по всем статьям. Секс – биологический императив. Регулярный секс улучшает работу всех систем организма. Секс в одиночку – это прекрасно, сжигается масса вредной энергии. Но секс вдвоем доставляет куда большее удовольствие. И укрощает в человеке животное.

Сегодня я рассчитывала именно на такой секс.

Меня перестали спрашивать, когда я остепенюсь, найду мужа. Мне это не интересно, хотя одно время я о том мечтала. Обидно, конечно, что у меня не будет детей, если я быстро не придумаю, как с этим быть: едва мне исполнилось тридцать, я заморозила несколько яйцеклеток, так что один запасной вариант у меня есть, но сама я по жизни столь неугомонна, что непременно должна действовать в соответствии с выработанным планом, прежде чем решиться завести ребенка.

Я не жалею, что у меня ни с кем никогда не было длительных отношений. На удивление легко находить временных партнеров, таких, как серфер Том, который составлял мне компанию почти все прошлое лето и часть осени. Наверно, с возрастом, когда я стану менее сексуально привлекательна, делать это будет сложнее. Что ж, проблемы нужно решать по мере их поступления.

Одного я допустить не могу – вступить в сексуальную связь с человеком, который способен всколыхнуть во мне страсть. Брак родителей, вечно воевавших друг с другом, все, что творила сестра, в том числе пытаясь покончить с собой, научили меня избегать пылких романтических отношений.

Таковы мои правила – правила, что оберегают меня всю мою взрослую жизнь, и я не намерена нарушать их теперь.

Войдя в здание гостиницы, я раздраженно вызываю лифт и жду, глядя на мелькающие цифры.

Проклятье. А как хорошо все начиналось.

После ужина Сара помогает мне убрать со стола и вымыть посуду. Наш дом – вилла, восседающая на возвышенности, что вздымается строго по диагонали к гавани. Я мою бокалы, передаю их Саре, а сама любуюсь опаловым блеском волн. Смеркается, и вытянутый крутой берег напротив начинает светиться мерцающими огнями.